Шаг во времени
Шрифт:
Ладно, пусть, вопреки ее самоуверенным представлениям, жизнь Аманды Маговерн была несчастливой. Немощная телом, она выросла злой и обидчивой. Завидовала друзьям и подругам, которые любили и были любимы, а сама была неспособна ради кого-то беззаветно пожертвовать собою. Университетские успехи были единственной светлой полосой в ее жизни, но в последнее время и это невеликое счастье слегка затуманилось – хотелось большего.
«Жизнь в XX в. не сложилась», – записала она.
Очевидно, старик в часовне понял, что она несчастна. И он, и старушка цветочница,
«Старик в часовне – агент превращения?» – последовала запись.
Бывали приступы сильной головной боли, последний приступ, в часовне, и убил ее. Стоп. Убил?
У Аманды Бридж тоже бывали приступы головной боли. Быть может, обе Аманды страдали от одного и того же неизлечимого недуга? Ведь приходилось слышать, что внешне здоровые люди вдруг погибают от разрыва сосудов. О Боже! Господи, Боже мой! Значит, Аманда Маговерн умерла? Точнее – плоть, в которой Аманда Маговерн прожила двадцать восемь лет? А ее разум и душу трансплантировали в плоть Аманды Бридж, как только девушка скончалась от той же самой болезни?
В этом есть смысл.
В этом нет никакого смысла. Ибо такое невозможно.
Выходит – начинай все с начала, с первой строки.
Всю первую половину дня она провела в размышлениях о своем положении и в итоге пришла к заключению, что разумнее всего вести себя так, будто ее, Аманды Маговерн, внутреннюю сущность и в самом деле перекачали в плоть девицы времен Регентства. Хотя такие соображения поначалу казались крайне омерзительными, как козни вурдалаков, но ей оставалось лишь надеяться, что со временем она сможет свыкнуться и с ними.
Но как быть с графом Ашиндоном – ума не могла приложить. Не имея ничего против замужества как такового, она не собиралась позволять кому-то, кроме нее самой, выбирать ей супруга – премного благодарна, но увольте! При первой же возможности она отпустит на все четыре стороны этого обнищавшего пэра, пусть ищет себе лакомый кусочек в другом месте. И решительно подавила в себе дрожь, возникшую при этой мысли. В ее ли возрасте млеть перед этим сухопарым верзилой и нервно сучить пальчиками ног под взглядом водянистых глаз, – никогда, Боже мой!
Определив таким образом линию поведения, дернула за шнур звонка, призвала Хатчингз и с ее помощью облачилась в самый модный наряд своего гардероба. В своей квартире на Джермин-стрит безутешный Аш изливал душу другу Джеймсу.
– Я ушам своим не поверил, когда Лиана предложила Аманде зайти поболтать по-свойски о нашем семействе. Но она действительно пригласила ее на чай.
– Я бы не отказался побыть в виде мухи на стене во время этой встречи с глазу на глаз, – ухмыльнулся Джеймс, устроившийся поперек кресла с последним номером литературно-политического журнала консерваторов «Для джентльменов».
– Обещала Аманде раскрыть все семейные тайны, – уныло добавил Аш.
– И какие это могут быть секреты?
– Дело
– А ты влюблен? – Джеймс вопросительно приподнял одну бровь.
– О Боже, ты же знаешь, что с этим покончено много лет назад. Я ее почти не видел с того дня, когда она вышла за Гранта.
– Но теперь, похоже, ты будешь видеться с ней часто, – рассудительно отметил Джеймс.
– Наверное... но только в обществе. Я не хочу бывать у нее.
– Приятно слышать, старик, иначе бы это чертовски задело самолюбие мисс Бридж.
– Разумеется, – буркнул Аш. – За кого ты меня принимаешь?
– За человека с проблемами, – ответил Джеймс, иронически сверкнув глазами.
– С какими еще проблемами? – проворчал Аш. – Все предельно просто. Лиана свободна, но я не могу жениться на ней. Вместо этого я женюсь на дочери Толстосума Бриджа, ибо на меня возложен долг перед нашим родом.
– И Лиана будет довольна твоими решениями?
– Мои решения не касаются Лианы, и я ей уже сказал об этом.
– Но она ведь всегда добивается всего, чего хочет.
– На что ты намекаешь? – и Аш шагнул к другу.
– Когда она выходила за Гранта, ваше семейство было еще относительно платежеспособно, ведь так?
– Так.
– А титул должен был унаследовать Грант, а не ты.
– Господи, куда ты клонишь, Джеймс?! У Лианы не было права выбора – так же, как и у меня теперь! – Аш, побледнев, сжал кулаки.
– Не стоит так болезненно реагировать, дружище. Я говорю лишь о том, что у Лианы на уме, по-моему, нечто большее, чем ваши чисто родственные отношения. Особенно, если учитывать, что она по-прежнему тебя любит, как ты сам говоришь. Ну-ну, не волнуйся, я не собираюсь лезть в ваши личные дела, – проговорил он с мягкой улыбкой, заметив по губам Аша, что тот готов возмутиться. Высвободив свое длинное туловище из маловатого для него кресла, Джеймс сказал:
– Пора бежать – у меня свидание с одним сотрудником Британского музея. Говорит – они только что получили кое-какие предметы материальной культуры римлян из раскопок близ Глостера.
После ухода Джеймса Аш некоторое время с отрешенным видом расхаживал по комнате. Поразмыслив, вынужден был признать, что проблемы у него есть. Несмотря на чувство острой радости, которое он испытывал при виде Лианы, он всем сердцем желал бы, чтобы она не возвращалась в Лондон. Решил не поддаваться чувству к ней, продолжавшему терзать его душу, хотя пребывание рядом с Лианой было для него так же мучительно, как воздержание наркомана на маковой плантации.