Шаг вперед, шаг назад

Николаева Юлия Николаевна

– Информация личного характера.

– То есть Смолин о ней не знает?

– В конце концов, моя обязанность – девки, всякими брюнетами пусть занимаются остальные. Но спокойствия ради я справочку навел.

– И? – мне было жутко интересно, что он скажет, потому как Серега информацию сообщил пустяковую.

– Мне, знаешь ли, сугубо повезло. Случайность, от которой никто не застрахован. О помощи я попросил одного своего приятеля.

– Из органов?

– Упаси бог. Совсем наоборот, он к делу подошел обстоятельно, нарыл целое досье, с фотографиями.

– Фотографии

интересные?

– Не очень, думаю, ты видела его с более выразительных ракурсов. Короче, дело не в том. На вид он парень как парень, родился, учился в Питере, после института отслужил в армии два года, но что интересно, остался еще на два, добровольно, как я понимаю. Поехал в боевые места. После вернулся в Питер, пару лет нигде не светился, потом открыл свое дело на пару с каким-то мужиком.

– С каким?

– Имен не помню.

– Что в этой информации такого интересного?

– В этой ничего. Зато у моего осведомителя есть дружок, прикинь, как совпало, он с этим парнем вместе служил.

– Серьезно? – факт показался мне интересным, – рассказал что-нибудь?

– Не очень много, дружок служил, когда твой брюнет был контрактником. Так вот, парень твой там был чуть ли не золотой, мог пробраться, куда угодно. Рассказывали, он в одиночку уничтожил целую группировку неприятеля. Боевая подготовка на высшем уровне, как можно догадаться. Основная профессия – стрелок.

Я присвистнула.

– При желании эту информацию можно раскопать?

– Можно, но сложно, надо напрягаться. Все, кто служил в тех местах, предпочитают молчать о боевом прошлом, тем более, о том, что видели и знают. Сама понимаешь, крови пролито немало, а за что – понятно не всегда. Но самое интересное в другом: по армейским документам парень проходит совсем иначе. Отслужил два года в мирных местах и отчалил, куда, естественно, не накопать. Если бы не дружок, я бы этого тоже не узнал.

– Видишь, как повезло.

– Ага, до сих пор изжога от такого везения.

– Что же ты Смолину не сообщил?

– Я тебе так скажу, – заявил он вдруг, – Смолин Смолиным, а душа почему-то за тебя болит. Вот вчера, как узнал, кого нам бог послал, даже напился с горя.

– Может, он добрый вестник.

– Ага, такие, как он, обычно приходят в гости с автоматом.

Я процитировала:

– Войти в чей-то дом, поздоровавшись тихо, поставить оружие в угол, у печки, предложенный чай, не обидев хозяев, отпить и подумать: "Хана, человечки".

– Это что? – подозрительно спросил Герман, – сама сочинила?

– Куда мне, есть умные люди.

– Ага, главное, твоему брюнету очень подходит.

– Ладно, – я поднялась, – спасибо за содержательную беседу, пойду я.

– Его машина опять у ворот стоит.

– Так у нас же любовь.

– А он знает?

– Надеюсь, иначе положение мое незавидно.

– Ангелина, – позвал тихо Герман, когда я уже открывала дверь. Я обернулась, – будь осторожна.

Я кивнула и вышла.

Надо сказать, пищу для ума мне Герман подкинул немалую. То, что Кирилл парень не простой, я знала и без этого, однако вновь открывшиеся перспективы не могли оставить равнодушной. По большей степени,

они удручали. Иметь дело с такими, как Кирилл, приятно, потому что работу они выполняют качественно. Но лучше вовсе не иметь никаких дел, потому что избавиться от человека для него раз плюнуть, и повод может быть весьма незначительным. Например, девица, которая может знать, где хранятся деньги, после дела явно станет лишним свидетелем, а уж если мы уедем так, что никто не прознает куда, тут сам бог велел, как говорится. Предположим, он попадет под подозрение. Не у властей, тут он, безусловно, все обделает, как надо. Скажем, Серега будет сомневаться в его непричастности, плюс эти трое субъектов в силу своих интересов. Но что мешает Кириллу раствориться на просторах родины, а то и не родины, стать каким-нибудь месье и жить в свое удовольствие? Следовало признать, что не мешало ему ничего.

Из-за этих мыслей встретила я парня, скорее, с тоской в глазах, потому как отступать от намеченного плана не хотела, а перспективы радужными не были.

– С каждым днем твой взгляд все интересней, – усмехнулся Кирилл, встречая меня. Ответить я не успела, потому что он запечатлел на моих губах долгий и страстный поцелуй. Я на всякий случай спорить не стала, потом даже увлеклась, а когда он отстранился, смогла констатировать, что эту сцену наблюдал охранник и Зинка со Светкой, выбежавшие покурить. Они перешептывались, я только глаза закатила и села в машину.

– Это было совершенно ни к чему, – заметила ему, ставя ноги на сиденье.

– Ты о чем? – удивился он.

– О радости нашей встречи.

– Я, действительно, рад.

– Раньше ты держал чувства при себе.

– Значит, их стало больше.

Я только головой покачала.

– Каков наш план? – поинтересовалась о другом.

– Приедем к тебе, поболтаем, потрахаемся, потом сбежим.

– Перспективно.

Он посмеялся, но посмотрел на меня странно. От его взгляда стало не по себе, в голове всплыли слова Германа, я крутила их по кругу, красочно представляя картины, в которых Кирилл мог участвовать. Как я вообще могу доверять ему? Он убийца, жестокий и расчетливый, он не станет помогать просто так, такие, как он, делают что-либо, только если видят выгоду. Каждое его движение, каждый жест – выверенная до безупречности игра, в конце которой обычно вокруг никого не остается. Никого живого.

"Он не просто опасен, – выдал разум, – он очень опасен, безумно опасен. И ты не знаешь, что у него в голове".

К концу дороги я практически впала в состояние паники, потому когда Кирилл положил мне на плечи руку по дороге к подъезду, я бессознательно вздрогнула и отшатнулась. Взгляд его неуловимо изменился, и я испугалась еще больше. Руки мои так дрожали, что я не могла попасть ключом в скважину, в итоге он меня отодвинул, открыл дверь и пропустил вперед. Спешно разувшись, я прошла в кухню и схватилась за турку, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Я чувствовала, как он жжет мне затылок. За моей спиной Кирилл оказался неслышно, я вздрогнула, ощутив его близость. Он развернул меня к себе, поставил руки по обеим сторонам стола и стал смотреть.