Шаг за черту
Шрифт:
Кенни насмехается над моей статьей о «Няньке Британии», посвященной выборам 1983 года, но разве не консервативная партия обеспечила госпоже Тэтчер отрицательное реноме, бесцеремонно избавившись от нее? Признаю, что я не сторонник тори, но, судя по результатам последних довыборов, много ли британцев держат их сторону? Консервативная партия — это не государство. Голосовать за лейбористов не означает совершать измену. (Не то чтобы я был избирателем; человек без постоянного адреса не имеет возможности зарегистрироваться. В курсе ли Мэри Кенни, что я практически лишен одного из основных демократических прав?)
Далее Кенни предполагает, что я «в долгу перед обществом», а ведь скажи я то же самое о ней, она бы, без сомнения, во всеуслышание
Что касается принца Чарльза, его выпад против меня и моей охраны был обнародован во французской, испанской и британской прессе [187] . Французский философ Бернар-Анри Леви присутствовал при выступлении принца Уэльского и передал мне его слова. Поэтому я с известным скептицизмом отношусь к попыткам Букингемского дворца отрицать очевидное. Да, конечно, я слегка пошутил по его поводу в ответ; а разве я — да еще после Камиллагейта — как британец не имею права поучаствовать во всенародной забаве?
187
Газета «Дейли мейл» винила меня за ответ, данный принцу Уэльскому, который заявил, что государство тратит на меня слишком много денег. Один испанский журналист поинтересовался моим мнением по поводу замечания британского писателя Иэна Макюэна о том, что принц Чарльз стоит государству гораздо дороже меня, хотя и не написал ничего стоящего. Я с легким сердцем ответил, что согласен с Макюэном. И тут негодование «Дейли мейл» — той самой «Дейли мейл», которая десятки страниц посвятила пошлой шутке о том, что принц Чарльз рад бы служить тампоном для миссис Паркер-Боулз, — не имело границ. — Авт.
Выскажусь без обиняков: я отнюдь не выступаю против государства, которое меня охраняет.
Каждая страна соединяет в себе много стран, и существует немало Великобританий, которые я люблю, которыми восхищаюсь; почему бы еще стал я жить в этой стране последние тридцать два года? И у меня есть право, как у любого гражданина, — то же самое право, что у журналистов «Дейли мейл», — высказывать все, что я думаю об обществе и правительстве. Я откажусь от этого права только (ради красного словца) на собственных похоронах. Подлинная наглость заключается в допущении того, что допускает «Дейли мейл» на своих страницах, а именно: только их взгляд на нашу страну, на «их Великобританию» имеет законное право на существование: поистине дурными манерами отличается газета, которая изо дня в день порочит и поливает грязью всех, кто не разделяет ее узколобой, самодовольной точки зрения.
Мэри Кенни совершенно права, когда пишет, что «дело Рушди» затрагивает нечто такое, за что мы все платим, — свободу слова. Всеми силами я стараюсь приблизить тот день, когда это финансовое бремя будет снято. А покуда было бы нелепо — разве нет? — отказываться от этой самой свободы. И я буду продолжать высказывать свою точку зрения, как и «Дейли мейл», вне сомнения, будет высказывать свою.
Решение вашей газеты развернуть кампанию против политического, экономического и культурного сотрудничества цивилизованных стран с иранским террористическим государством чрезвычайно важно, и я приветствую его. Эксперты разведслужб не сомневаются в том, что именно Иран стоял за трусливым покушением на выдающегося норвежского издателя и моего дорогого друга Вильяма Нюгарда, когда ему чудом удалось остаться в живых. Рука Ирана прослеживается и в убийствах более двадцати иранских диссидентов в Европе — и это во время президентства пресловутого умеренного лидера Рафсанджани, к тому же заседающего в Национальном совете безопасности, где и принимаются подобные решения.
Сколько еще демократическим странам придется терпеть убийства и преследования невинных людей, мужчин и женщин? Если мы собираемся на все акты насилия реагировать пожиманием плеч и возгласом «бизнес важнее», то разве мы тем самым не идем на уступки терроризму, закрывая на все глаза? Разумеется, Иран вовсю использует все виды камуфляжа и дымовой завесы, чтобы скрыть свою роль; но ООН осудила Иран за нарушение прав человека и поддержку терроризма; США назвали его главным в мире спонсором терроризма; Совет Европы настаивает, чтобы Иран изменил, свою политику, прежде чем налаживать отношения с ним. Однако на прошлой неделе Германия принимала как почетного гостя главу секретной службы Ирана — того самого Фаллахиана, который стоит за политическими убийствами, совершенными по указке Ирана по всему миру! Это до нелепости цинично.
Скандинавские страны всегда поддерживали мою борьбу с иранским террористическим режимом; я всегда был благодарен за эту поддержку. И вот теперь террористы попытались отомстить, выстрелив в спину безоружному человеку. На этот раз нельзя допустить, чтобы все им сошло с рук. Я прошу, чтобы Швеция, Норвегия, другие демократические страны Скандинавии и Европы в целом отправили Иран в небытие, где ему самое место. Я прошу немедленного и полного разрыва всех политических, экономических, финансовых и культурных связей. Пусть эти изверги окажутся в изоляции. Когда они стремятся уничтожить наши беззащитные, но драгоценные свободы, их самих следует уничтожить. И не надо заблуждаться: как бы деспотичны, жестоки и смертельно опасны они ни были, их ненавистный и опасный режим достаточно слаб. Без поддержки Запада он рухнет.
Разве Запад хочет нести ответственность за сохранение у власти в Иране религиозных фанатиков? Пришла пора сделать выбор: не ради меня, даже не ради Вильяма Нюгарда, но ради самой свободы.
Тахар Джаут был одним из самых блестящих обличителей религиозного изуверства, которое сегодня ширится в мусульманских странах. Его убили, потому что он сражался с новой исламской инквизицией, которая ни в чем не уступает былой христианской. Мы должны ощутить его смерть как рану, нанесенную нашему миру. Борьба между передовыми и отсталыми принципами в мусульманской культуре или, как говорил Джаут, между теми, кто стремится вперед, и теми, кто тянет назад, имеет огромное значение для всех нас. Исход этой борьбы может предопределить будущее человечества.
Тахар Джаут писал на французском языке, что давало ему возможность обращаться как к национальной, так и интернациональной аудитории, но в то же время обусловило ненависть к нему фанатиков, ибо ограниченность заложена в самой их природе. Я ощущаю родство с ним в том, что касается множественности интересов и языков, а также уязвимости. Тем, кто тянется к разнообразию, всегда грозит опасность со стороны поборников чистоты. Идеи чистоты — расовой, культурной, религиозной — ведут прямиком к ужасам: к газовым печам, этническим чисткам, пыткам.