Шаг за черту
Шрифт:
Вильям Нюгард задает много таких бескомпромиссных вопросов. Я преклоняюсь перед его мужеством, упорством и гневом. Рассердится ли так называемый свободный мир достаточно, чтобы предпринять решительные шаги? Даже теперь я все еще надеюсь на это. Вильям Нюгард — свободный человек, и он выбрал путь осуществления своих прав на свободу слова и действия. Наши лидеры должны понять, что недостаток гнева в их сердцах свидетельствует о недостатке любви к свободе.
Примиряясь с террором, они в самом прямом смысле слова теряют свободу.
Европа начинается, как напомнил нам итальянский
Я тоже оказался вовлечен в сражение с новоявленным Зевсом, хотя его перуны на сей раз и не попали в цель. Многим другим — в Алжире, Египте и самом Иране — повезло меньше. Все мы, кто вовлечен в эту битву, давно поняли, за что сражаемся. За права человека, за то, чтобы его мысли, творчество, жизнь одержали верх над перунами — над капризами властителей любого Олимпа, какой бы ни оказался нынче в силе. За право иметь свои моральные, интеллектуальные и творческие убеждения без оглядки на Судный день.
Греческие мифы отражают южные корни Европы. На другом конце континента древние скандинавские саги о сотворении мира также повествуют о том, как люди сменили богов. Последняя битва между скандинавскими богами и их ужасными противниками началась. Боги поразили своих врагов и сами пали в сражении с ними. Пришла, как говорится, пора нам занять их место. Богов нет, и они не придут к нам на помощь. Мы живем сами по себе. Или, если сказать иначе (боги ведь тоже тираны), мы свободны. Утрата богов перемещает нас в центр мира, для того чтобы мы выстроили собственную мораль, собственные основы общества; сделали собственный выбор; пошли своим путем. Напомню: в ранних представлениях о Европе мы находим идею о том, что человеческое начало всегда было выше того, что, так или иначе, в тот или иной момент, считалось божественным. Боги приходят и уходят, а мы, если повезет, остаемся. Эта классическая идея, на мой взгляд, составляет одну из самых привлекательных в истории европейской мысли. Легко, конечно, возразить, что Европа на протяжении всей своей истории всегда прибегала к завоеваниям, грабежу, истреблению и инквизиции. Но теперь, когда нас призывают участвовать в создании новой Европы, полезно напомнить самим себе лучшее, что заключено в этом звучном имени. Потому что есть Европа, которую любят многие, если не большинство ее жителей. Это отнюдь не Европа денег или бюрократии. Поскольку слово «культура» от частого употребления обесценилось, я не воспользуюсь им. Европа, о которой стоит говорить, которую стоит воссоздавать, шире, чем просто «культура». Это цивилизация.
Сегодня я слышу печальные отголоски одного маленького, интеллектуально убогого, бессмысленно жестокого покушения на ценности этой цивилизации. Сожалею, но я имею в виду фетву Хомейни, которой исполняется восемь лет, а также последние варварские выкрики о «денежном вознаграждении», исходящие от поддержанного правительством Ирана Фонда 15 хордада [190] .
Я также сожалею, что реакция Евросоюза на эти угрозы оказалась едва ли не символической. И ничего не достигла. Та Европа, которую любят европейцы, предприняла бы кое-что посерьезнее, не ограничившись простым заявлением о том, что такие выпады неприемлемы. Она бы оказала максимальное давление на Иран, одновременно стараясь максимально уменьшить угрозу жизням тех, против кого направлены выпады. Ныне же результат прямо противоположный. На Иран оказано (если вообще оказано) минимальное давление. Зато многие из нас уже восемь
190
Дата по иранскому календарю, фигурирующая в названии фонда и соответствующая 5 июня, была отмечена протестами против ареста аятоллы Хомейни в 1963 г. Третьего июня он выступил против зависимости шахского режима от иноземных держав и поддержки Израиля и был тут же арестован. Массовые выступления в его защиту были подавлены шахскими войсками, но эти события стали роковыми для династии Пехлеви, которая лишилась власти 15 годами позже.
За эти восемь лет я научился понимать все недомолвки в средоточии новой Европы. Я так и слышу слова министра иностранных дел Германии, что «существует предел» тому, что готов предпринять Евросоюз для защиты прав человека. Я слышу слова министра иностранных дел Бельгии о том, что Евросоюз осведомлен об акциях иранских террористов против иранских диссидентов в Европе. Но предпринимать что-либо? Скорбная улыбка и пожимание плеч. В Голландии мне даже пришлось объяснять чиновникам Министерства иностранных дел, почему было бы скверно, если бы ЕС признал правомочность фетвы как документа, отражающего религиозные убеждения!
Эта новая Европа, по-моему, похожа не столько на цивилизованное сообщество стран, сколько на беспардонно циничное предприятие. На словах лидеры ЕС служат идеалам Просвещения и правам человека: свободе слова, свободе совести, признанию важности разделения Церкви и Государства. Но когда эти идеалы сталкиваются с банальными, но «реалистическими» ценностями — торговлей, деньгами, властью, — свобода проигрывает сражение. Как убежденный приверженец Европы, утверждаю, что этого достаточно, чтобы воспринимать Европу скептически.
Подобно многим моим соотечественникам-британцам, я надеюсь на скорый приход к власти лейбористского правительства. Я обращаюсь к этому будущему правительству с призывом понять важность искусства, способствующего осознанию всей значимости возрождения нации, к чему прежде всего должны стремиться лейбористы. Я также обращаюсь к господину Блэру с предложением придать более серьезный оборот борьбе против Зевса в лице Ирана с его попытками похитить наши свободы и тем самым продемонстрировать приверженность новой лейбористской партии идеалу истинной Европы — не просто экономическому сообществу или финансовому союзу, но Европе как воплощению цивилизованности.
Ново-лейбористское правительство Тони Блэра пришло к власти, победив на выборах 1 мая 1997 года. В четверг 24 сентября 1998 года на Генеральной Ассамблее ООН в Нью-Йорке министры иностранных дел Великобритании и Ирана выступили с совместным заявлением, подававшим надежду на решение истории с фетвой: не сразу [191] , но постепенно. Как в кинофильмах: (Медленно гаснет свет.)
191
См. эссе «Десять лет фетвы» в разделе III «Заметки обозревателя». — Авт.
III. Заметки обозревателя
Три лидера
Человек по природе своей политическое животное, говорил Аристотель, и потому публичная жизнь «хорошего» общества всегда отражает природу его граждан. Многие из основных постулатов великого македонца — например, что раб «по своей природе» стоит ниже господина, что женщина ниже мужчины, варвары ниже греков — давно устарели. Но основное положение его философии звучит современно и по сей день. Драматические коллизии вокруг трех ведущих политических фигур: Билла Клинтона, Саддама Хусейна и Аугусто Пиночета — снова показали нам, до какой степени мы верим в природную справедливость.