Шагай вперед, мой караван...
Шрифт:
– А как она восприняла появление нового члена семьи?
– Никак. Я ей рассказываю, она делает вид, что не слышит. Ой! Тебе уже пора менять фривей. 15-ый, на Сан-Диего.
Он благополучно справился с этой задачей, ничего не напутав.
– Теперь нам пилить по нему миль 40. И давай больше не говорить о проблемах. Забыли обо всем и просто отдыхаем. Поставь CD или включи Smooth jazz. Населенные пункты, справа и слева от дороги, практически нигде не прерывались. Менялись только названия городков на съездах с фривея. На протяжении всего их пути горы неизменно присутствовали в окружающем ландшафте. Покрытые сухими пучками желто-бурой травы, они лишь то удалялись, то приближались. Русла рек оставались сухими и растрескавшимися, в ожидании дождей.
Спидометр показывал 70 миль в час. Но и эта скорость не всех устраивала. Их то и дело обгоняли или “садились им на хвост”, пытаясь согнать с полосы.
– Обратила внимание, как они не любят пропускать вперед себя? Не успокоятся, пока не обгонят тебя и не оставят позади.
– Американская психология, насаждаемая со школьной скамьи: чтобы побеждать в жизни, ты должен быть первым во всем - Be Number One!
Из-за горизонта, со стороны океана медленно наплывало целое войско тяжелых, растрепанных ветром облаков. Как вражеские лазутчики, они бесшумно завоевывали небесные пространства, грозя поглотить само солнце. А солнце палило во всю мощь, и от его, слепящих глаза, лучей некуда было укрыться. Даже конди- ционер не спасал.
– Опять небом любуешься?
– усмехнулся Левон.
– А такую песню помнишь?
– И он запел красивым, звучным баритоном: - Здесь, под небом чужим, Я как гость нежеланный. Слышу крик журавлей, Улетающих вдаль. Ах, как хочется мне... Забыл. Дальше слова забыл.
Примерно после часа пути они съехали с фривея. Еще миль десять им предстояло ехать вдоль Волчьего ручья по живописному каньону, густо заросшему лесами. В небе парили орлы, так низко, что можно было разглядеть отдельные перья, дрожавшие в струях встречного ветра. Насекомые, начисто отсутствующие в Лос-Анджелесе,то и дело расшибались о ветровое стекло, разукрашивая его своими останками. Узкое шоссе вилось по краю обрыва, огибая гору, а потом по территории Indian Reservation, мимо бескрайних цитрусовых плантаций. Дома и дворы индейцев резко отличались от нарядных, ухоженных особняков “новых” американцев. Попадались даже первобытные вигвамы, скорее всего оставленные или воссозданные, как реликвии, как напоминание о прошлом. И, как везде в Калифорнии, ни единого прохожего на улице. А Лане так хотелось посмотреть на живых индейцев, так сказать, в естественных условиях.
Плантации, подступавшие к самой дороге, казались оранжево-желтыми от обилия не снятых плодов. Апельсинов было так много, что часть их, никем не убранная, устилала землю. Небо между тем уже почти сплошь заволокло тучами, погасив, наконец, нестерпимое сияние солнца.
– Ты видел этот указатель!
– оживилась Лана.
– Lake Henshow!
– Не обратил внимания. А что?
– “Озеро куриного шоу”. Я читала о нем в “Авангарде”. Дикие индюшки сотнями выходят из горных лесов и спускаются к озеру, на водопой. Они идут, не разбирая дороги - через шоссе, через магазины и дворы. Местные жители жалуются, что не могут спать по утрам от их клекота. Кстати, где же твое казино? Может, они только собираются его построить?
И почти тут же из-за поворота дороги показался громадный шатер, по форме напоминавший лодку, опрокинутую килем вверх. Перед шатром - просторный паркинг, полный машин. Не без труда найдя место, они припарковались и, заинтригованные, направились к шатру.
– Ну что за казино должно быть в таком диком месте, в горах, под шатром, - Лана живо представила себе сцену из какого-то старого американского Western: несколько гангстеров с дикого Запада, пьют виски и режутся в карты в сизом дыму.
На фасаде модернизированного шатра индейская символика - два скрещенных орлиных пера. В проходе долгожданный живой индеец. Длинные волосы цвета воронова крыла, с отливом в синь, заплетены в косицу. Лицо скуластое, смуглое. Большие карие глаза излучают миролюбие и потомственное благородство. Только округлое брюшко не работало на образ, заранее созданный Ланой. Индеец раскрыл перед ними двери, как объятья, и, гостеприимно предложив войти, пожелал удачи.
Переступив порог, Лана с Левоном сразу забыли, что добирались сюда по горам, каньонам и плантациям, что они в индейской резервации и снаружи дикая природа. В общем полумраке огромного зала, изнутри совсем не похожего на шатер, переливались всеми цветами и какафонией звуков сотни игральных автоматов. По центру зала тянулась вереница полукруглых столов под зеленым сукном, на которых играли в американский покер и очко, именуемое Black Jack. Кругом были люди. Множество людей. И отнюдь не индейцы. Больше всего “мексов” и “узкоглаглазых”. Были и американцы англо-саксонского происхождения, в основном пенсионеры. Бок о бок с расфуфыренными старыми дамочками в шляпках с лентами и бижутерии, с выставленными напоказ веснушчато-морщинистыми прелестями, сидели пузатые, полуголые, татуированные мужланы в шортах и майках. Разъезжали от аппарата к аппарату инвалиды и дряхлые старики на колясках. Охваченные нездоровым азартом игроки, без отрыва от производства, поглощали даровые напитки, fast-food, безбожно курили, переговаривались, смеялись...Время от времени раздавались истеричные вопли или визг внезапного счастливчика.
– Поиграем немного и назад, ладно, - сказал Левон с оттенком брезгливости.
– Казино - это не для меня.
– Тогда зачем так упорно сюда добирался?
– Из познавательных соображений. И потом, любая прогулка должна иметь конечную цель. А мне захотелось проветриться. Мы уже три года сидим в четырех стенах.
Группа 5-центовых автоматов привлекла внимание Ланы.
– Давай начнем отсюда, - предложила она.
– Ты начинай. А я посмотрю.
– Но я ж не умею.
Сидевший за соседним аппаратом мужчина средних лет обернулся и на чистом русском сказал:
– Кладите денежку в эту прорезь, а что делать дальше я подскажу.
– Ну вот, за тебя я спокоен, - обрадовался Левон.
– Играй. А я пойду, поищу что-нибудь посолидное.
Левон прошелся по тесным рядам, изучая автоматы, и остановился перед долларовым “Wheel Fortune”. Поколебавшись, он положил 100-долларовую купюру и начал играть по максимуму - по 3 доллара за раз. Автомат выдавал по мелочам, медленно но верно забирая вложенные деньги. За 10 минут его сотня улетучилась. Левон положил вторую. Автомат играл с ним, как кошка с мышкой, то восстанавливая его деньги, то подбрасывая сверху, то снова отбирая. В конце концов ставка удвоилась. Снять или играть дальше? “Не сниму!
– решил он.
– Не для того я сюда добирался, чтобы уехать при своих”. Автомат благополучно съел все 200 долларов. Левон вложил третью, последнюю, сотню. Была не была!
Автомат начал сжирать и ее. “Может перейти на один?- заколебался он.- Нет. До конца буду играть по максимуму!”- принял он решение и три раза ударил на клавишу.
Что произошло в следующий момент он не сразу понял. Автомат замигал, заискрился и начал звенеть, включив победно-жизнерадостную мелодию, тотчас привлекшую внимание всех соседних игроков. На барабане стояла комбинация: две красные семерки с умножением на 5. Светящиеся цифры счетчика безостановочно считали выигрыш. “Сколько же это будет?”- не мог сообразить Левон.
– Приятель, ты выиграл 30 сотен баксов!
– подсказал ему какой-то ушлый игрок. Левон еще не научился считать деньги по-американски - сотнями, поэтому не понял его.
К Левону подошли работники казино, открыли автомат, что-то в нем отме- тили, что-то заполнили у себя, шумно переговариваясь по рации, записали данные Левона, попросив его ID (по нашему, паспортные данные) и, пообещав скоро вернуться, удалились. Их не было довольно долго. Автомат уже кончил считать, остановившись на цифре “3 000”, но продолжал звенеть и играть.