Шаги за спиной
Шрифт:
– Тогда я буду рвать, а ты разводи огонь.
Она нарвала большую охапку, очень большую, такую большую, что едва могла удержать,(это были совсем другие цветы, но Валерий не мог признать своей ошибки), связала охапку веревочкой, затянув потуже, и чуть повеселела.
Валерий уже закипятил чайник. Тамара легла и закрыла глаза.
Ее лицо, еще не загоревшее, было бледным до зелени. Живот вздрагивал, как будто она видела страшный сон.
Когда чай заварился, Валерий отлил его в кружку и подул.
– Подожди,
Он поставил кружку на траву и заметил как бьется жилка на его руке пониже локтя. Кто-то пощекотал спину.
– Это ты?
– Что я?
Тамара открыла глаза.
– Ты балуешься?
– По-твоему, я могу баловаться? – она начала пить чай, мелкими глотками.
– Посмотри, что с моей спиной?
– Дергается мышца. Это от усталости… У этого чая совсем другой вкус.
Еще одна мышца забилась на груди. Стало страшно. Как будто кто-то привязал к тебе веревочки и дергает.
– Это не тот чай, – сказала Тамара, – ты перепутал.
Она некрасиво упала на бок и ее стало рвать. Валерий отвернулся.
Через полчаса она пришла в себя. Над полянкой летали ласточки и громко свиристели; летали стайкой, наматывая круги – как велогонщики на стадионе.
– Тебе легче? – спросил Валерий.
– Это была не та трава. Ты бы мог меня отравить.
– Но ты же знаешь, что я не хотел.
– Да, иначе я бы уже умерла. Пойдем отсюда, я буду глушить боль тройчаткой. Жаль, что ничего не вышло.
Валерий попробовал встать и упал.
– Что с тобой?
– Судорога!
– Где?
– Вот! Не касайся! Это из-за горы. Я не привык к таким подъемам.
Он оперся на ее плечо и стал спускаться. Они добрались к дому только к часу ночи и, помучившись, вызвали «Скорую».
Судороги не прекращались, а Тамаре становилось все хуже. Она была почти в бреду.
– Не бойся, это ничего, – поддерживала она сама себя, – ведь от головной боли никто еще не умирал. Потерпи, терпи.
Скорая явилась довольно быстро и увезла обоих. Их поместили в разные палаты, даже на разных этажах. На утро Валерию сообщили, что у Тамары было сильное отравление растительным токсином.
93
– А вот с вами дело серьезнее, – сказал врач.
– Что, просто из-за судороги?
– Нет, судороги – это только звоночки. Мы вам сделали ЭЭГ.
– И что же?
– У вас была травма мозга? – поинтересовался врач.
– У меня была клиническая смерть.
– Из-за чего?
– Из-за отравления.
– Последствий не было? Судорог, головокружений, галлюцинаций – кто-то называет ваше имя; видений – разных мелких насекомых или людей, которые умерли?
– Мне кажется, что за моей спиной идут шаги, – сказал Валерий.
– Давно?
– Давно.
– Постепенно усиливается?
– Да. Скажите, это опасно?
– Я хотел бы вас успокоить, но не могу. Энцефалограмма показала постепенное разрушение нервной системы. Вначале подергивания и судороги, потом галлюцинации и бред, потом расстройство жизненно важных функций.
– Потом все? – спросил Валерий довольно спокойно. Ему показалось, что он давно ожидал этого. Я тебя все равно съем. Абрик.
– Потом все, – ответил доктор.
– Сколько мне осталось?
– Этого я не могу вам сказать. Но год у вас остается в запасе. На вашем месте я бы поразвлекался и привел в порядок свои дела.
– У вас есть отдельная палата, которая запирается изнутри? – спросил Валерий.
– Если у вас есть деньги.
– Денег хватит, чтобы купить всю больницу. Я хочу отдельную палату, в нее инструмент…
– Простите, что…
– Пианино. Еще бумагу и радиоприемник. Сегодня же. И я хочу увидеть Тамару.
94
С Тамарой было все в порядке. Она весело болтала с двумя соседками по палате (у одной была сожжена половина лица, другая была толста и с носиком хрюшки; обе с умными глазами. Умные глаза с оттенком спокойного стеклянного идиотизма – как у всех слишком верующих). Когда Валерий вошел, они деликатно удалились.
– Прости меня, – сказал он.
– Я простила. Но сколько раз ты будешь говорить «прости меня?»
– Пока у тебя хватит сил меня прощать.
– У меня хватит сил прощать тебя вечно, – сказала Тамара, – потому что я действительно люблю тебя. Когда ты мне в последний раз говорил о своей любви?
– Я не помню. Мне было стыдно – как будто доверяешь кому-то хрупкую драгоценность.
– Хрупкую драгоценность, – повторила Тамара задумчиво, – это звучит красиво. Я хотела бы быть целым гаремом женщин, чтобы любить тебя сотней сердец. Что бы ни случилось – ты мой самый любимый, запомни это… Что сказал врач?
– Ничего хорошего. Он сказал, что мой нервная система разрушается.
– Значит, это опасно.
– Год жизни он мне обещает, – сказал Валерий, – ты же разбираешься в медицине, подскажи мне что-нибудь! Лечение за границей, может быть.
– Может быть, – сказала Тамара, – может быть это поможет.
Через два дня ее выписали, снабдив самыми лучшими таблетками (которые все же помогали лишь наполовину) и предписаниями насчет еды. Валерий остался в больнице.
Палата, предоставленная ему, была небольшой, двухместной, но второго пациента быстро выселили. Одна из четырех стен была сплошным окном, ярким в солнечные дни и черным вечерами – вечерами Валерий чувствовал себя как артист на сцене; свет он выключал поздно.