Шах королеве. Пастушка королевского двора
Шрифт:
– Но, мама… если бы я могла знать… – растерянно пробормотала Луиза, окончательно ничего не понимая.
– Ну а так как теперь ты знаешь… – произнесла энергичная дама и, взяв Луизу за руку, кратко и решительно скомандовала: – Идем!
Она повела растерянную, взволнованную Луизу через анфиладу комнат.
Но что это? С дивана в одной из комнат встал и двинулся навстречу им сам король Людовик!
Словно в тумане услышала Луиза, как мать почтительно проговорила:
– Вот, ваше величество! Я сделала этой глупышке надлежащее внушение!
Затем, почтительно пятясь назад, маркиза скрылась, предусмотрительно прикрыв за собой дверь.
Трепещущая, неподвижная стояла посредине комнаты Луиза.
Людовик подошел к ней, привлек взволнованную девушку к себе, и его голос, словно откуда-то издали, прочувствованным шепотом влился в ее душу:
– О, моя Луиза! Я сделаю тебя счастливой! Ты не раскаешься, поверь мне!
В страхе и нежной истоме Луиза закрыла глаза. Со счастливой покорностью отдалась она ласкам Людовика.
Так кончилась пастушеская идиллия короля Людовика, так завершился этот глупый и странный для нравов того времени водевиль!
Эпилог
Перо уже готово было выписать столь приятное сердцу каждого автора слово «конец», как вдруг пришли новые соображения, заставившие отложить это благое намерение на несколько страничек.
А вдруг читатели не примирятся с тем, что дальнейшая судьба главных персонажей, выведенных в романе, останется им неизвестной? Вдруг они взглянут на дело так, что превращение Лавальер из «пастушки» в самую обыкновенную королевскую фаворитку отнюдь не помешает им узнать, что сталось с Христиной де ла Тур де Пен после скандала в Лебединой беседке и как жилось пронырливой Беатрисе Перигор в роли герцогини д'Арк?
Предполагая возможность этого, хочу теперь хоть, в нескольких словах заполнить этот пробел.
Филиберт Клери и Христина де ла Тур де Пен, позорно изгнанные из Фонтенебло, отправились в Париж, чтобы там обдумать дальнейшее. Но, как они ни думали, выбора у них не было. Во Франции им нельзя было оставаться, а для далекого путешествия у них не было средств. И в конце концов они решили отправиться в Англию, чтобы попытать счастья при тамошнем дворе.
Так они и сделали. Повенчались в Париже, все, что только можно было, реализовали в наличные деньги и в ближайшие дни уже дожидались в Кале отплытия судна в Дувр.
С этим же судном, направляясь в Лондон, ехал важный турок. Это был посланник, имевший тайное дипломатическое поручение к королям Франции и Англии.
Турок держался важно и совершенно неприступно, но наружность Христины, по-видимому, произвела на него неотразимое впечатление. Кончилось тем, что, когда, после десятидневного пребывания в Лондоне, он уехал восвояси, исчезла также и Христина. Филиберт с горя поступил в английскую армию, англизировался, женился на англичанке из богатой среднедворянской провинциальной семьи и умер в возрасте восьмидесяти семи лет, оставив после себя восемнадцать детей.
Много короче и несравненно бурнее было дальнейшее существование Христины.
Из Лондона она отправилась со своим турком морем. Но турок, как и следовало ожидать, отнюдь не привык сносить женские капризы и уже на третий день путешествия за первую же попытку покапризничать исправно отхлестал свою возлюбленную собачьим арапником. Христина молча снесла наказание и с того времени стала держать себя тише воды ниже травы. Но, когда, после недолгой стоянки в Кадиксе, судно двинулось далее, турок нигде не мог найти француженку. Христина исчезла, а вместе с ней у турка исчезли значительная сумма денег и много драгоценностей.
Сбежав в Кадиксе, Христина направилась в Мадрид. Несколько лет она играла там роль знатной дамы, под шумок всеми средствами приумножая состояние. Но счастье не благоволило ей. Неосторожно приняв участие в какой-то политической интриге, Христина в 1666 году должна была бежать, еле-еле успев захватить с собой хоть что-нибудь из драгоценностей и денег.
Она перекочевала в герцогство Тосканское, а через два года переселилась в Венецию. Она уже начинала уставать от этой скитальческой жизни, да и годы уходили, унося молодость и красоту, но не принося взамен обеспечения на старость. И вот наконец счастье как будто улыбнулось Христине: ею бесконечно пленился богатый кандиот, прибывший по делам в Венецию. Он приехал на месяц, а пробыл в Венеции около года, сгорая от страсти и не решаясь объясниться в любви женщине, вечно окруженной цветом венецианской аристократии. Наконец влюбленный кандиот пустился на последнее средство: он почтительнейше попросил у Христины ее руки и вскоре увез ее к себе в Кандию, в качестве законной жены.
Прошло полгода в безоблачном счастье. Христина успела в это время глубоко полюбить мужа, и прежняя жизнь распутной и хищной куртизанки начала казаться ей лишь тяжелым сном. Вдруг вспыхнула война с Турцией; Кандия была взята, разграблена, усеяна трупами и пожарищами. Муж Христины пал, замученный турками, а ее самое отвезли в Константинополь, чтобы продать там на невольничьем рынке. И вот, когда Христина стояла на площади в толпе других невольниц, ожидая покупателей, перед ней нежданно остановился тот самый посол, которого она ограбила и покинула девять лет тому назад в Кадиксе.
Турок сейчас же купил Христину и у себя во дворце предал ее позорному и долгому мучительству. Затем полуживую Христину посадили в мешок с полудюжиной голодных кошек и бросили в воды Босфора. Плотный, просторный мешок потонул не сразу, и в течение нескольких минут турок, стоя на мраморной террасе своего дворца, мог наслаждаться стонами Христины и рычаньем кошек, которые, чувствуя, как их мало-помалу заливает вода, пытались когтями проложить себе путь к спасению через обнаженное тело Христины. Но вот мешок окончательно скрылся под водой, и вместе с тем кончилась многогрешная и бурная жизнь Христины де ла Тур де Пен!
Свадьба Беатрисы де Перигор и Ренэ д'Арка состоялась приблизительно через месяц после переезда Луизы де Лавальер в предназначенный ей королем дом в Париже.
На свадьбе присутствовало очень немного лиц, но зато среди них был сам король Людовик, да и брачный пир происходил во дворце Лавальер в его присутствии.
Между прочим, он сделал молодым истинно царский подарок, а именно: пожаловал Беатрисе ценную бриллиантовую герцогскую диадему, а Ренэ – значительную сумму денег на восстановление Бретвиля в былом блеске. Этим подарком король выказал необыкновенное внимание и такт: теперь уже никто не мог бы сказать герцогу, что он позолотил свой герб на приданое жены.