Шах нефтяному королю
Шрифт:
Бадуев подключил к розетке телефонный аппарат. Пообещал вскоре позвонить из города и сообщить номер сотового, по которому с ним можно будет связаться. Больше никому отсюда звонить не следует, сказал он.
Перед тем как уйти, он подозвал к себе Тамару.
– Веди себя прилично, девушка, – сказал он. – Я видел, как ты целовалась в поезде с Протасовым…
– Ты опять за свое, Ахмад?! – грозно, но со смеющимися глазами произнесла Тамара. – Разве я должна спрашивать
Она чмокнула чеченца в щеку.
– Ладно, проехали, – махнул тот рукой. – Взрослые люди, как-нибудь сами разберетесь.
Глава 6
После ухода Ахмада на некоторое время в доме воцарилась неловкая тишина. Тамара, высушив после душа волосы, вышла на балкон. Александр некоторое время бесцельно слонялся по гостиной, в которой пахло деревом и кожей. Вытащив пистолет из тайника, устроенного в кухне, проверил, в каком состоянии бадуевский «стечкин», снаряжена ли обойма.
Потом ополоснулся, вышел на крыльцо, покурил. Как вести себя в нынешней ситуации, он решительно не знал.
Но зато понимал, что между ним и Тамарой что-то происходит. Есть одна древняя как мир игра, в которой участвуют двое: мужчина и женщина…
Вернувшись в гостиную, он увидел, что девушка спускается к нему (сначала на виду показались босые ноги, а затем и стройная фигурка, облаченная в длинный халат из черного атласного шелка). Она посмотрела на него своими темно-ореховыми, чуть влажными глазами и неожиданно поинтересовалась:
– Как твоя рана, Саша? Не беспокоит?
– Absolutly no.
Она подошла к нему почти вплотную. Он тут же ощутил приятную волну запахов, смешанный аромат духов и молодого чистого женского тела.
– Ты знаешь английский?
– Довольно слабо. А вот французский мне так втемяшился в голову, что одно время я на нем даже думал…
– У тебя было прозвище в Легионе?
– Да.
– Какое?
– Руско. С ударением на «о».
– Это означает «русский»?
– Да, Тамара. Так меня там многие звали.
– Ну-ка,Руско, дай я посмотрю на твою рану.
Повязку с груди Протасова сняли еще позавчера. В том месте, где пуля, отбитая «ладанкой», прочертила кожу, виднелся сейчас лишь багровый рубец. Александр в последние сутки даже не вспоминал об этой пустяковине.
Она сама расстегнула рубашку, затем провела пальчиком – осторожно, почти невесомым движением – по его груди чуть ниже заживающего рубца.
– Больно?
Протасов отрицательно качнул головой.
А про себя подумал: «Наверное, я веду себя неправильно. Я должен охранять эту девушку. Но голова моя забита совсем другим. Ахмад, если бы увидел нас сейчас, был бы сильно недоволен…» – А так?
Она коснулась губами этого рубца. «Глупенький… Если бы мне, действительно нужны были охранники, то вокруг бадуевской дачи уже отиралось бы с десяток «шкафов».
Александр вначале осторожно отстранил девушку, заглянул ей в глаза, затем крепко прижал к себе. Под тканью халата его пальцы ощутили гладкую, как мрамор, но и теплую, как солнечный луч, кожу… Ахмад, конечно, сейчас был бы не слишком доволен происходящим. Но какое им дело до Бадуева?
Не отрываясь от ее губ, Александр решительно потянул за поясок уже знакомого атласного халата.
Они оказались ненасытными любовниками. Оба. Нежные по отношению друг к другу, но сильные, страстные; умеющие отдавать всего себя, умеющие и взять свое…
Не заметили даже, как стало смеркаться.
– Тамара, у меня аппетит прорезался, – сообщил Протасов. Он поцеловал вначале одно полушарие с набухшим коническим соском, затем уделил такое же внимание и другой груди. – Ты же не хочешь, чтобы я съел тебя?
– Хочу! – Девушка гибко, по-кошачьи, выгнула спину. – Съешь, меня, ненасытный волчара! Я оч-чень вкусненькая…
Через полчаса они все же наведались на кухню – оба голодные, как черти.
– Ты, наверное, думаешь, Саша, – делая бутерброды, произнесла Тамара, – что я… Как бы это понятнее выразиться? Ну, что я, типа, такая вот… веселая девушка? Захотелось ей, думаешь, и р-раз! Затащила героя в постель!
– Не согласен! Это я затащил тебя в постель!
Протасов, улыбаясь, поставил перед ней чашку со свежезаваренным «Липтоном».
– А вот и нет! – Она выставила на стол блюдо с бутербродами, которые по привычке назвала «сандвичами». – По лестнице, на руках – да, тащил! Эх, мужчины… Вы хоть и умные, а все равно глупенькие.
– Ничего подобного! Я первый тебя заметил, между прочим! В Казбеги, когда ты купалась в озере…
– Саша, передай, пожалуйста, горчицу… Thanks! So… Итак, ты только что признался, что подсматривал тогда за мной.
Протасов, улыбнувшись, покачал головой.
– Не пытайся поймать меня на слове. Чтоб я подсматривал за кем-то? Еще чего! Я что, Тамара, похож на маньяка?
Он встал со своего места, подошел к ней сзади, изобразив, что собирается ее задушить. Но потом вроде как передумал и, приобняв за плечи, поцеловал ее в теплую пшеничного цвета макушку.
– Да, Протасов, – сказала она. – Ты самый настоящий сексуальный маньяк!
Проведя еще некоторое время в постели, они вернулись на кухню, к незаконченной трапезе. Разговор возобновился, причем с того самого места, где он по обоюдному желанию был приостановлен.
– Я оказался там случайно, – сказал Протасов. – Завернул в Казбеги по старой памяти… Когда-то, лет пятнадцать назад, я отдыхал с родителями на турбазе в урочище…
Не зная, что еще сказать, – начинать многословный рассказ не хотелось, – он махнул рукой.