Шах нефтяному королю
Шрифт:
Девушка сильно побледнела.
– Мне искренне жаль, Саша… Я не знала, что твои родители погибли.
Тем более я не могла знать, что они погибли от рук чеченцев.
Протасов тяжело вздохнул.
– Черт меня дернул за язык… Сказал, а теперь сам жалею.
– Ты, наверное, ненавидишь чеченцев? – тихо произнесла она. – А как же Ахмад? Насколько я вижу, у тебя с ним нет никаких трений.
– Испытываю ли я жгучую ненависть к чеченцам? – Протасов задумался. – Гм… Даже не знаю, как сказать. Что же касается Ахмада… Мне сдается, он надежный, порядочный мужик. Тебе он вообще предан, как пес. Но Ахмад – это исключение из правила. Согласно которому для меня, как и для многих других, о чем тебе должно быть известно, хороший чечен – это мертвый чечен.
Теперь на лице девушки сквозь восковую бледность проступили красные пятна.
– Александр, я тоже должна тебе кое-что сообщить.
– Давно пора, – кивнул тот. – Я ведь толком о тебе ничего не знаю: ни кто твои родители, ни чем ты занималась в прошлом…
Но все же в тоне девушки было что-то такое, заставившее его насторожиться.
– Ты знаешь, Александр, кто мой отец?
– Откуда? Я только подозреваю, что твой папа человек довольно состоятельный.
– Моего отца зовут Руслан Хорхоев.
Протасов бросил на нее до крайности изумленный взгляд.
– Да, Александр, – сказала она спокойным тоном. – Я дочь чеченца. А это означает, что я сама наполовину чеченка…
В бадуевском доме уже около получаса царила тишина.
Протасов, который при этой новости даже в лице переменился, вышел покурить на балкон, да так там и остался. Тамара решила пока его не тревожить. Пусть успокоится, все хорошенько переварит, а уж потом они обсудят щекотливую ситуацию, в какой оказались. Если, конечно, после случившегося у них будет обоюдное желание продолжить их так хорошо начавшийся и казавшийся еще недавно безоблачным роман.
Хотя в доме, прогретом за день, было тепло, Тамару бил озноб. Мелкая нервная дрожь пронизывала ее всю от макушки до пальцев на ногах. Опять в душе у нее возникло это страшное чувство одиночества, которое обострилось после трагической гибели отца…
Сказать про Руслана Хорхоева, что он чеченец, или, если брать шире – пользуясь общеизвестной имперской терминологией – «инородец»… Это значит ничего о нем не сказать. Скорее уж здесь годится определение на английском – FOREING BODY. Чужие по крови воспринимали его как инородца, а свои, чеченцы, включая многих его родственников, какинородноетело.
Но захочет ли Протасов разбираться в этих отнюдь не лингвистических тонкостях? …Тамара вернулась на кухню, где установлен телефонный аппарат.
Ахмад, правда, предупреждал, чтобы она никому отсюда не звонила. Кроме самого Бадуева, естественно. А-а, плевать…
Тот номер, который она сейчас пыталась набрать, Тамара узнала от отца.
Его знают только члены Семьи. Она уже набирала как-то этот номер. Из Саутгемптона звонила раза два или три… Сразу после того, как Ахмад сообщил ей о гибели отца в южносибирской тайге… Ей отвечал мужской голос, говоривший на чеченском языке. У Тамары каждый раз перехватывало горло, и она, не в силах произнести хоть слово, тут же давала отбой.
Ждать пришлось недолго. Ей ответили. Произнесли какую-то фразу по-чеченски, смысл которой она не разобрала. Немудрено, что с ней пытаются говорить по-чеченски: по этому номеру могут звонить только чеченцы, и только члены рода Хорхоевых.
Она стояла босыми ногами на теплом деревянном полу, ее била нервная дрожь, а в телефонной трубке воцарилась тишина.
– Тамара, это ты? – наконец прозвучало в трубке. – С тобой все в порядке? Девочка моя, где ты находишься? Не молчи…
В мужском голосе, доносившемся из трубки, ощущалась и бездна прожитых лет, и нотки беспокойства, и еще что-то, чему трудно сразу найти название.
Всхлипнув, она положила трубку на место.
Нет… Не сейчас. Она очень боится Ильдаса. И еще она не знает, как отнесется к ее появлению старик Искирхан, родитель ее отца Руслана Хорхоева.
Глава 7
Искирхан Хорхоев, сохраняя задумчивый вид, положил трубку сотового телефона на стол. В просторном помещении библиотеки, на стеллажах и в застекленных шкафах, хранилось чуть более двух тысяч томов книг, а также несколько сотен компьютерных дисков с информацией научного и прикладного характера. Книги здесь были преимущественно технического склада, по нефтедобыче, нефтехимии и смежным отраслям. Но имелось также немало книг, изданных на чеченском и других горских языках.
Это была уже третья по счету библиотека, которую он собирал. Книги из первого собрания пропали в сорок восьмом году, вместе с большей частью нажитого к тому времени имущества. Несколько тысяч томов специальной литературы, которые он собирал более тридцати лет, были им подарены в восьмидесятых годах грозненскому Институту нефтегаза для пополнения научного и учебного фонда. Эти книги, вместе со всем библиотечным фондом, как и основное здание института, были уничтожены войной еще в конце декабря 1994 года.
Но он, несмотря ни на что, продолжал собирать книжный фонд. Он надеялся, что война когда-нибудь закончится. Тогда он, или же Абдулла, если его к тому времени не будет в живых, передаст эти полезные книги тем, кто захочет учить людей не войне, руководствуясь корыстью или всесжигающей ненавистью, а мирному ремеслу.
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда он и Абдулла, уединившись в библиотеке, обсуждали один крайне важный вопрос.
– Вы полагаете, Учитель, это звонила Тамара?
Хорхоев, сидевший в кресле, утвердительно кивнул.
– Позвольте я возьму ваш сотовый… Я запишу номер, если он зафиксирован, и попытаюсь установить, откуда звонили.
Неожиданно для Абдуллы Хан отрицательно покачал головой.
– Дочь моего сына Руслана, – сказал он – должна сама для себя определить, хочет она меня видеть или нет.
– Ну что ж, мудрое решение, – кивнул его помощник. – Этот звонок прервал наш разговор. Мы говорили о том, Учитель, что следует отправить во Францию одному человеку «черную метку».