Шахматы. Чёрная королева

Флёри Юлия

— Я, наверно, не вовремя, я могу и потом… — Принялась Алена заикаться и невнятно блеять, как Марта сама ее за ладонь дернула, весьма невежливо и даже грубо. Дверь за спиной просто захлопнулась. Марта уже стояла у окна в гостиной и потягивала ядовитый дым сигареты.

Уже войдя следом, Алена могла отметить не бросающийся в глаза с одной стороны, но все же непозволительный для Марты с другой — беспорядок. Вещи, брошенные не на своих местах. Три кофейные чашечки, расставленные на столе в хаотичном порядке. Полная окурков пепельница на подоконнике.

Марта была во вчерашнем деловом костюме, с тем же, пусть и немного размытым за счет времени, макияжем. Как и в их первую встречу, женщина

не торопилась обращать на Алену свое внимание. Вглядывалась в неизменный вот уже сколько лет вид из окна, задумчиво курила, выпуская вверх ровные столбы дыма.

— Ты не спала? — Проронила Алена тихо, а Марта так и не отозвалась. Будто и не слышала этих слов. — Я, признаться, тоже. Андрей даже грозился привязать к кровати, если не прекращу вертеться. Он стал просто невыносим! — Усмехнулась и краем глаза отметила, как Марта рассеянно кивнула.

— Он будет хорошим отцом. — Проговорила та сухо, но улыбка на губах Алены все же удержалась, не поддаваясь царапающему душу тону.

— На самом деле, я хотела поговорить с тобой, но если это не совсем удобно… если сейчас нельзя…

— Нельзя, дорогая моя, на сварку смотреть — глаза болеть будут, а все остальное можно. Говори, раз уж так хотела…

— Да… как-то… — Неловко замявшись, Алена принялась отступать и Марта холодно усмехнулась, чем придала сил, уверенности, желания противостоять. — Ты… ты все еще его любишь? — Проронила Алена, прекрасно осознавая, что и слова не те, и время не то. Марта глянула на нее уверенно и прямо.

— Ты сейчас о чем? — Заинтересованно склонила голову и не стала давить, когда Алена начала отнекиваться в очередной раз.

Как та затеребила сумочку, пытаясь что-то из нее достать, Марта смотреть не стала. С подоконника соскочила и упала на небольшой диванчик, устраиваясь на нем полулежа. Когда на невысокий журнальный столик легли две потертые черно-белые фотокарточки, стиснула зубы и резанула пространство острым, как бритва, взглядом. Демонстративно не стала смотреть, а в момент, когда Алена присела напротив, устало вздохнула.

— Ради этого ты затеяла ремонт в моей квартире? — Осторожно уточнила Алена и Марта ухмыльнулась. Холодно и зло. Алена подвинула карточки ближе и отпрянула дальше, как только Марта всем телом дернулась, пытаясь закрыться, как только спрятала лицо в дрожащих ладонях, как только тихо заплакала…

Она знала, что там изображено. Медведев… Леонид Сергеевич. Рядом с ее матерью. Молодые и красивые.

— В первый момент я как-то и не заметила, а потом вдруг подумала, что на фото изображена ты. Только датированная подпись с обратной стороны подсказала, что это твоя мать. Они с дедом были знакомы?

Начала Алена и Марта кивнула, все так же пряча лицо. Потом только собралась с духом, с мыслями, набежавшие с эмоциями слезы смахнула и на диване села, устраивая острые локти на собственных коленях. Фотографию подрагивающими пальцами приподняла, к лицу приближая, и вяло улыбнулась.

— Он очень ее любил. — Тяжело вздохнула и карточку на стол бросила, будто ненужную.

— Дед?

— Они учились в одном институте. А потом мама вышла замуж. За другого. Ее родители считали твоего деда ненадежным. Он был бедным студентом. Верным слугой партии. Продвигался пусть и быстро, но не в том направлении. Он хотел служить народу, а их дочь мог сделать счастливым только талантливый и богатый Лейбниц. Так и разошлись. Как в море корабли.

— А она? Она его любила?

— И она любила. — Марта отчаянно кивнула. — Твой дед даже предлагал сбежать, но мама ответила, что ее долг быть рядом с мужем. Леонид Сергеевич тогда ее не понял и самому себе поклялся, что жизни у них не будет.

— Это он? Он… твой отец? — Задала Алена

один из главных вопросов, на что Марта рассеянно моргнула и вяло улыбнулась.

— Нет, конечно. Мама слишком сильно его любила, чтобы бросить снова. Она бы не смогла… А вот Медведев отступать не желал. Ему глаза застил чужой успех. Мой отец… он был его другом. Тем самым, которого Медведев и подговорил соблазнить мать, увести ее из семьи, а потом бросить. Все случилось очень быстро и до ужаса неправильно. А в одно прекрасное утро, проснувшись, мама не увидела рядом с собой того мужчину, а увидела Медведева, который и поведал о своем хитроумном замысле. Он ждал того, что она попросит о помощи. Ведь покрыть позор старой любовью намного проще, да и достиг он на тот момент нужной силы и власти, чтобы заткнуть любого. Он ждал, а мать встала и ушла. Больно было обоим. Он поседел, а мама навсегда перестала верить в людей. О беременности стало известно позже и она вернулась к мужу… Все стало на свои места. И только твой дед… он обозлился еще сильнее и возненавидел все то, что маму окружало. — Резким росчерком Марта провела кончиком пальца по резному подлокотнику. — И всех тех, кто окружал.

Теперь Марта только осторожно взмахнула ладонью, и идеально правильно изобразила безразличие. Идеально… только вот Алена не поверила. Знала, что игра, и по-другому не может быть.

— Когда Юра только купил эту квартиру, — Марта обвела рукой пространство, — мы увиделись с Леонидом Сергеевичем в первый раз. Он просто стоял и смотрел, боясь шевельнуться. Не верил своим глазам. Потом только все понял. Понял и решил, что злоба никуда не делась, что жажда мести не отпустила. И я стала ее новым объектом. Он не бросал мне вызов, как ты понимаешь, и не стал ничего объяснять… ненавидел тихо и со вкусом. Я и внимание-то на него обратила, лишь когда Саша Самохин в очередной раз напомнил о выраженной неприязни. На тот момент уже была одна. Без Вадима и без желанного ребенка. И вдруг до зуда в языке захотелось поговорить с ним. Однажды выждала момент, когда он будет в квартире один и позвонила. Так странно тогда было, ведь он даже не стал спрашивать, почему пришла и чего хочу… — Припомнила Марта, погружаясь в мысли, отчего ее голос стал глубже, а слова вылетали медленно и с особенным смыслом.

— Он во всем признался?

— Не скажу, что это было похоже на признание… Скорее… скорее, на повесть. Плавный рассказ. Без каких-либо эмоциональных всплесков и напряженных моментов. Он частенько заглядывал в мои глаза и улыбался. Тогда и показал эти фотографии, но не отдал их. А у меня от матери больше ничего и не осталось… Чертова бабка все порвала и сожгла! Он их не отдал, зная наверняка, что меня бы это спасло… — Марта с сожалением покачала головой. — Под конец рассказа улыбка была больше похожа на отвращение к самому себе. И тогда он сказал мне «прости»…

— И ты простила? — Ахнула Алена, на что Марта плотоядно улыбнулась и, держа спину натянутой, напряженной, чуть подалась вперед.

— Да сейчас! — Зубы оскалила. — Я тогда настолько нуждалась в объекте ненависти, что с удовольствием перебросила на него весь тот негатив, который меня переполнял. И он это понял. И ненавидела я его до самой смерти старика! А потом еще немножко после. Специально жила в этой квартире, специально улыбалась каждый день, напоминая о том, что он не победил. А ему становилось все хуже и хуже… Однажды я сказала Медведеву, что буду править в его берлоге, что буду в ней царствовать и переверну все вверх дном. Специально сказала, чтобы уколоть, чтобы душу его встряхнуть и выдворить из бренного тела. Медведев сжал на тот момент уже немощные кулачки и проскрипел зубами. Он понял, что говорю я о тебе. Понял, но уже ничего не мог изменить.