Шахразада. Рассказы
Шрифт:
Я отгонял от себя мысль о несчастьях семьи и гордо летел на крыльях цветущей юности. У нас дома часто появлялись Малика, Бусейна, Рабиба и Биса — словно луны в сопровождении своих матерей. И тогда в унынии нашей квартиры сверкали молнии соблазна и кокетства, состязались страстные и жаждущие взгляды. И дело не обходилось без нежного словечка или прикосновения, а то и поцелуя тайком от следящих глаз… Любовная игра не думает о выборе: в присутствии каждой из них я забывал об остальных, но Малика уже тогда выделялась силой характера и умом. Однажды, когда я то ли кончал школу, то ли уже был в университете — точно не помню, — моя мать
— И кто же из них тебе нравится?
— Не знаю, — ответил я после долгого раздумья.
— Но ведь какая-нибудь хоть чем-то да выделяется?
— Нет, все они, в общем, равны, — ответил я, думая о Малике.
Мать засмеялась и проговорила:
— Как я хочу увидеть твоих детей! Господь наш да поможет Фикрие и Зейнаб, чтобы тебе освободилась дорога…
А событий было совсем немного. Однажды я встретил Бусейну в Восточной Аббасие, и мы на бегу обменялись быстрым поцелуем. С Рабибой мы ограничились символическими подарками, с Бисой — несколькими записками. С Маликой же взгляды заменяли и подарки, и письма. Мне нравилось быть центром, вокруг которого вращаются эти прекрасные девушки. Эх, если бы собрать их всех в одном гареме!.. Однако медленно, но неуклонно власть Малики росла, и свет звезд гас в лучах восходящего солнца. Ее образ не покидал мое воображение. Я видел, как она стояла в своем белом платье в женской половине трамвая в Аббасие, словно столб света: высокая, полногрудая, белокожая, с черными как смоль волосами и пленительными глазами. Она получила звание бакалавра, была отличной хозяйкой. Приятные разговоры в кругу семьи, обмен визитами, мои посещения ее дома — все это сделало нашу помолвку признанным фактом безо всякого официального объявления, так что к Малике никто не сватался. Все ее сестры повыходили замуж, и она одна осталась ждать. Она — моя жена, а я — ее муж. Так что все мои помыслы сосредоточились на нашей свадьбе. Я подолгу пропадал у нее дома и был словно сосуд над огнем, чья крышка дрожит от силы взбесившегося пара, а большие глаза Малики излучали любовь и нежность. Мы обменивались с ней поцелуями, но она удерживала меня от большего, мягко выговаривая:
— Всему есть предел.
Я все еще жил в прекрасном настоящем, а ее мысли уже были направлены в будущее.
— После получения должности ты должен скопить 100 фунтов, — объясняла она, — и тогда все кончится благополучно.
— Зачем? Отец никогда не будет скупиться!
— Твой отец всего лишь чиновник, каким был и мой!
— Он больше, чем это… — улыбался я, совершенно уверенный в своем будущем.
История нашей любви была известна всей улице. Али Юсуф подшучивал надо мной, родители желали удачи, и если бы не опасения за судьбу Фикрии и Зейнаб, то их радость была бы вдвое большей. Но что поделаешь?..
…Сегодня Хамада ат-Тартуши играл со мной в нарды, ставкой была чашка кофе. Я выиграл и получил причитающееся, но радостное возбуждение исчезло, не успев и появиться. Теперь мы смотрели на площадь Армии, освещенную высокими и яркими фонарями. Женщины, мужчины, дети — сколько их! Гул разговоров и перебранок, криков и пения. История цивилизации, представленная в средствах передвижения — от ручных тележек и повозок до автобусов и трамваев.
— Город… — протянул Хамада и стал развивать эту тему, жалуясь и сердясь на весь белый свет. Наконец ему надоело мое молчание, и он бросил:
— Тебя же ничто не волнует…
Я
— С меня хватит и своих проблем.
— Но ты же наблюдал воочию столько эпох, событий, войн и людей…
— Ну и что?!
— Да-а, тебя ничто не волнует, кроме себя самого.
— Конечно, ведь я самый несчастный человек в этом городе.
— Ты же интеллигентный человек!
— Плевать!
Он громко засмеялся и предложил:
— Начни новую жизнь.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты в совершенстве владеешь английским языком, изучал специальность администратора и секретаря на вечерних курсах, то есть тебе ничто не мешает просто взять и начать все с начала.
— Но мне же нужно отдохнуть…
— Боюсь, что ты привыкнешь к праздности.
— Не бойся за меня.
Объявлений о свободных должностях много, и жалованье там, как я слышал, большое. Впрочем, его все равно не хватит, чтобы изменить мою жизнь. Вот если бы мне удалось собрать необходимую сумму, чтобы перебраться в новую квартиру в новом районе, а к моему скудному рациону добавить горячую пищу!
И я закончил:
— Терпение — ключ к радости.
— Ты должен держать марку отставников, — засмеялся
Хамада.
Наделенный здоровьем, я был лишен возможности пользоваться его плодами, однако мне следует славить Аллаха и благодарить за его милость безо всяких оговорок. Господь знает о моих долгих лишениях и одиночестве, а ведь он — Милостивый и Милосердный…
— Будь моя вера глубже, я и сам был бы счастливей.
— Человек может быть либо верующим, либо неверующим — третьего не дано.
— Да не будь ты прямым, как палка, — сердито возразил я.
— Не признаю веру интеллигентов, — отрезал Хамада и громко засмеялся.
Я оставил его в покое. Пусть он изливает свое недовольство направо и налево, а после спит без задних ног, но при этом он — все, что у меня осталось в это пыльно-серое время. Где друзья мои? Где любимая моя?..
…Из своей комнаты я однажды услышал, как мать говорила матери Рабибы или Бусейны:
— Не следует связывать Халима, пока он не кончит учиться.
Здоровая логика, но она привела меня в ярость. Слава богу, что эти слова не были обращены к матери моей любимой!
Еще до этого Малика спросила меня:
— Когда мы объявим о нашей помолвке?
— Дома не согласятся на это, пока я не кончу учиться, — ответил я.
Она не стала спорить, а ее матери пришлось смириться с этим решением. Бусейна, Рабиба и Биса вышли замуж за время моей учебы в университете. Не могу сказать, что прощание с каждой невестой никак не взволновало меня, но это чувство было мимолетным и слабым, не оставившим и следа. Брак крепче любви, и очарование его сильнее и долговечнее, и вскоре развеялись сны моего розового детства, подобно благоуханию, оставляемому за собой быстро прошедшей женщиной. Но я никогда не забуду этих слов Малики:
— Даже если бы ко мне пришел эмир, то я отказала бы ему. Для меня нет никого, кроме тебя…
Она стояла передо мной такая искренняя, твердая, сильнее любой истины на свете. Это была настоящая, великая любовь. Но увы!
А любовь победила, и этот день никогда не изгладится в моей памяти. Из окна своего дома Малика увидела, как мы с Бусейной обменивались знаками. В тот же день она пришла к нам домой вместе со своей матерью и сразу же постучалась в мою комнату.
— Тебя поздравить?