«Шахтёрские университеты» и «хрущёвская оттепель» на Северном Урале
Шрифт:
По сути это было очень несложное устройство, состоящее из нескольких ламп, проводков, диодов, сопротивлений, нужных в несложной схеме. Все эти части быстро рассовывались по чемоданам, и Рудик удовлетворённо хмыкал: лови Кондрата. Правда, были случаи, когда службистам и удавалось накрыть какого-нибудь зазевавшегося радиолюбителя. Это немудрящее оборудование изымалось органами. И бедолага, лишённый своей привязанности, как пьяница стаканчика, тут же принимался хлопотать об устройстве нового, подчас даже более мощного устройства. И очень скоро воскресал новый-старый хулиган эфира, как их обзывали блюстители порядка.
Вокруг
Моё пребывание на практике совпало с разгулом белых ночей. Когда совпадали смены, мы с Рудиком ходили к чепку, где продавалось вино и пиво. Укладывались на травушку на одеяльце, принесённое с собой, и, щурясь на солнце, общались на интересующие нас темы, промачивая запылённые угольной пылью глотки рябиной на коньяке и жиденьким местным пивком.
Стал я ещё и свидетелем забастовки шахтёров, в которой участвовала и наша бригада. А причина была в том, что на несколько дней задержали зарплату. Шахтёры, как полагается, оделись в спецовку, взяли свои «самоспасатели» и светильники, опустили свои жетоны, но в шахту не пошли, а улеглись на траву в скверике возле комбината.
Об этом сразу же доложили в комбинат «КОСПАШ-уголь», и его управляющий срочно прибыл для выяснения причины забастовки. Он переговорил с шахтёрами и пообещал, что, когда они поднимутся на-гора, в кассе их будут ждать деньги. Его знали и ему поверили. Когда первая смена поднималась на-гора, вторая, спускаясь, порадовала их: деньги дают, мы уже получили. Была уже первая половина июля, когда я, сдав с рук на руки комбайн Капитонову, отдохнувшему до неузнаваемости, распрощавшись с новыми друзьями-товарищами, покинул это место, нигде не отмеченное на обычных картах, географических, разумеется. Для меня наступило время, когда я мог впервые в своей жизни позволить ни в чём не отказывать себе.
В Москве в магазине «Мода», куда я зашёл уверенный в себе, а скорее всего в своём кошельке, я среди серенького ширпотреба узрел яркий костюм с претенциозным названием «фестивальный». Штаны этого набора были ярко-синие, клетчатый пиджачок имел общий тон коричневый, но с очень яркими клетками, различных интенсивных цветов. Третья деталь этого сокровища была представлена «рубашкой-расписухой», от которой у меня даже зарябило в глазах и немножко закружилась голова. Ещё бы, это всё после чёрно-серого ландшафта угольных копей.
Я, недолго раздумывая, изъявил желание тут же приобрести это сокровище, которое в этом магазине было представлено в единственном экземпляре. Магазин, очевидно, не спешил расставаться с этой своей яркой рекламой, но шуршание новеньких кредиток, моё многообещающее подмигивание совратило продавцов, и этот товар перешёл в мои руки.
Меня проводили к портному, который быстро подогнал длину брюк, перешил пуговицы по моему скелету, уж очень был я строен, если не сказать худ, в то время.
Глава 22. «Духовное образование»
У человека, как существа разумного, имеется две ипостаси, как и у всех животных, населяющих землю, – это физическая ипостась и психическая ипостась. Но есть ещё третья ипостась, дарованная человеку, это ипостась духовная, предоставляющая творческие возможности. Это и есть так называемое богоподобие человека. Прямо, косвенно или опосредованно, на развитие духовной ипостаси оказывала в основном влияние религия. Именно религия в той или иной форме отделила мир материальный, скоропортящийся и постоянно меняющийся, от мира духовного, вечного.
В то же время в этот материальный мир вцепились марксисты-коммунисты и, где только имели власть, стали уничтожать мир духовный. Измерить количество разрушенного ими духовного мира они не могли, так как этот мир – духовный и оттого невидимый. Пришлось измерять свои разрушительные деяния по материальным культовым сооружениям, а также по уничтоженным работникам этого культа. Результатом явилось духовное обнищание народа, целой огромной нации. Особенно это пагубно отразилось на подрастающих поколениях.
Первое, что сделали суетливые большевики, полностью захватив власть в России, – объявили войну безграмотности, о чём хвастливо протрубили на весь мир. Так братоубийственную гражданскую войну сменила «благородная культурная» революция. Не сразу, да и не всеми впоследствии, было замечено коварство этой «культурной революции». Маскироваться самим и маскировать свои деяния профессиональным подпольщикам, революционерам, было естественно, привычно. Эти международные бродяжки понимали, что влиять на умы многочисленного народа, к тому же расселённого на огромнейшей территории, не хватит никаких властных структур и тем более агитаторов.
И ежу понятно, что оставлять свободомыслие в головах разношёрстного народа – это очень даже чревато. А что проще: научи народ складывать по буквам слова да и подсовывай ему свои прокламации, газеты, с примитивной, своекорыстной информацией, и в результате на несколько порядков увеличишь количество добровольных, добросовестных, бесплатных агитаторов. Правда, это только одна сторона дела. Вторая сторона была также добротно продумана и очень даже организованно реализована.
Старые российские средства массовой информации, такие как газеты и журналы, были ликвидированы, закрыты. На их месте появились новые СМИ, революционные, очень скороспелые, полуграмотные, если не сказать, что примитивные, как рисунок дикаря. То же самое случилось и с книгопечатанием. Старые издания книг были изъяты повсеместно. Огромную часть их, особенно с религиозным содержанием, сожгли, испепелили, но особенно раритетные, ценные издания были заключены в грязные, полуподвальные архивные книгохранилища, или, как их брезгливо называли, «книгогноилища». Допуск в эти хранилища разрешался только по специальным пропускам и только ограниченному, доверенному кругу лиц. «Просветлённому» грамотностью простому народу было даже неизвестно о существовании таких книг, уж не говоря об их содержании.