Шалако
Шрифт:
Ирина подошла к часовому и оттащила его за рукав от костра, куртка на нем уже тлела.
Баффало тихо окликнул ее.
— Мэм! Со света, живо!
Она быстро отскочила от костра. На том месте, где она только что стояла, пуля выбила искры.
Ирина опустилась на колени у заднего колеса фургона рядом с Баффало. Вид его крепкой фигуры как-то успокаивал. Он был небрит и, вероятно, не мылся, но излучал уверенность, что вызывало у нее доверие. Для дополнительной защиты Баффало поставил перед собой старый глинобитный кирпич и пару камней.
— Еще
Невероятно довольная комплиментом, Ирина пригнулась еще ниже, глядя в темноту. Кроме креозотовых кустов, ни чего не было видно. Только сейчас она задумалась о том, что же произошло и что это значит для них. Апачи распугали их тягловых лошадей, и теперь им придется бросить все вещи Верховые лошади находились внутри — люди последовали-таки совету Шалако.
— Снаружи были часовые.
— Двое. Присмотритесь, видите, вон лежит один. Счастливчик — он мертв.
В памяти всплыли туманные истории — она слушала их вполуха — про то, что индейцы делают с пленными.
Замок в Уэльсе, где они жили, Лондон, Нью-Йорк… казалось, все это было в другом мире.
— Какие у нас шансы?
Другим женщинам Баффало Харрис солгал бы, но эту девушку он уважал за хладнокровие и ум и считал ее достойной доверия. К тому же она ловко обращалась с ружьем и одолжила Шалако коня.
— Меньше, чем пятьдесят на пятьдесят. Мэм, не хочу врать, придержите пулю для себя, слышите?
Ирина не задумывалась о смерти, о том, что это может случиться с ней… умирали старики, люди погибали от несчастных случаев, она слышала об этом, читала в газетах, но ее это редко трогало. Люди с поразительной легкостью воспринимают чужие беды.
Она понимала, что когда-нибудь умрет. Мы приходим на свет с этим знанием или приобретаем его вскоре после рождения, но смерть всегда кажется нам делом далекого будущего. Сознание, что у нее, леди Карнарвон, нет никакой защиты… что она может умереть кровавой и мучительной смертью в этих песчаных холмах наполняло ее ужасом и отвращением.
— Он был прав, когда уехал от нас, — сказала она.
— Очень независимый человек. Но лучше бы он остался.
Баффало тоже задумался. Как его угораздило попасть в такую западню? Сколько он уже знаком с индейцами? Когда ему было шесть лет, спрятавшись с сестрой в кукурузном поле, он слушал ужасные предсмертные крики отца и матери. Он воевал с сиу, кайова, команчами и должен был смекнуть, что к чему, прежде чем связываться с новичками.
Иногда совершаешь непонятные поступки. Он болтался без Дела и даже не спустил еще все деньги, как вдруг подвернулось это предложение, другие согласились, ну и он за компанию. Казалось, впереди несколько месяцев легкой и сытной жизни… а теперь он будет счастлив, если унесет свой скальп Целым.
— Вы давно его знаете?
Баффало перебросил табак за другую щеку. Странный бывает вкус
— Пожалуй. Он занят своими делами и никогда долго не задерживается на одном месте. Я хочу сказать, он приезжает и, если ничто его не заинтересует, смотришь — его и след простыл. Немного занимается золотоискательством, иногда перегоняет скот. Пару раз проходил со стадом коров по канзасскому тракту. В общем так или иначе он все время занят делом.
Когда тьму сменили серые сумерки, из пустыни, словно привидения, нестройной боевой цепью молча выбежали апачи. Баффало — он все это время не спускал глаз с пустыни — достал пулей первого, кто поднялся с земли.
Колено индейца дрогнуло под его пулей, затем выстрелила девушка и всадила пулю в грудь раненому. Индейцев как ветром сдуло… но теперь они залегли ближе.
Баффало повернул лохматую голову к Ирине и улыбнулся.
— На нашем счету двое. Мэм, вы, должно быть, много стреляли.
Подбежал фон Хальштат и пристроился рядом. Его глаза горели от возбуждения.
— Они быстро двигаются. Один упал вон там… — Барон указал стволом винтовки. — Когда он встанет, я его убью.
— Он сменил позицию сразу, как только упал, — возразил Баффало. — Они всегда так делают.
Фон Хальштат с досадой посмотрел на него и отвернулся. Светало… Трудно поверить, что на расстоянии ружейного выстрела укрываются тридцать или сорок человек.
Словно обращаясь только к Ирине, Баффало заговорил об апачах:
— Будете считать их похожими на себя, и вас убьют. Для выстрела в апача есть только мгновение, а в таких случаях они всегда нападают пешими, рассыпавшись в цепь. И они умеют ждать… для индейца время ничего не значит.
— Почему они не атакуют? — нетерпеливо спросил фон Хальштат.
— Скорей всего едят ваших лошадей. Они понимают, что нам некуда деться.
У Ирины пробежали мурашки по коже. Лежа на холодной земле, она внимательно смотрела вперед, но ничего не видела. Услышав за спиной движение, она оглянулась: к колодцу торопливо шел погонщик с ведром. Не успела она повернуть голову, как он качнулся, колени его подогнулись, и под грохот выстрела упал лицом в песок.
Фон Хальштат быстро вскинул ружье, но стрелять было не в кого, просто не в кого!
— Трое убиты, один пропал, — Баффало сплюнул на песок, — а мы убили в лучшем случае двоих.
Шли часы. Ирина покинула свою позицию и осторожно, от укрытия к укрытию, вернулась в конюшню.
Лора развела костер и варила кофе. Мако разбивал на сковородку яйца. У дома, где спали большинство работников, горел второй костер. Грохнул случайный выстрел.
Чарлз Даггет неловко ломал на дрова перегородку между стойлами.
Час был ранний, но солнце уже припекало.
Вдруг утренний воздух разорвал жуткий вопль смертельной агонии. Глаза Ирины расширились от ужаса, Эдна заткнула уши. Вопль раздался снова — хриплый, сдавленный вопль живого существа, испытывающего невероятную боль.