Shalimar. История с привкусом Востока
Шрифт:
Вера злобно усмехнулась, а я проглотила обиду, ведь она была права.
— Принимайся за работу!
Уже повернулась чтобы уйти, как она снова остановила меня очередным приказом. — И в подвале тоже!
Я сдержала язык за зубами, и под конвоем отправилась в подсобные помещения, чтобы взять ведро и тряпку.
Охранники заперли меня в изоляторе, а сами остались следить за мной у обратной стороны двери.
В подвале стоял такой невыносимо жуткий запах, что мне пришлось зажать нос рукой.
Когда я открыла одну из кабинок, то меня просто парализовало от шока.
— АААААААААААА!!!!!!!!! — закричала я во все горло нечеловеческим голосом. Вико лежала посреди туалета с перерезанными венами на запястьях. Повсюду были лужи багрово-алой крови, а в ее глазах больше не было жизни. Они были абсолютно стеклянные. На ее лице застыла полуулыбка, и именно такой я запомнила в последний день ее жизни. Счастливой и живой. Вот так закончилась история Виктории. Она сломалась, сдалась, и стоя над ее бездыханным телом, я дала себе слово, что никогда не позволю вот так безвольно уйти с этого света. Я буду бороться пока не исчезнет последний луч надежды.
Комментарий к
История Вико. Часть вторая Хочу сразу пояснить, автор вполне здоровый человек, не помешанный на сексуальных отношениях. Просто наступило время написать что-то немножко грязное и драматичное.
======
— Уф, ну и погодка, — Камила, возмущенная собственным опозданием на всех парах залетела в приемную рабочего кабинета. — Дождь передают на целый день. На дорогах ужасные аварии. Извините за задержку, сеньор Бустаманте, — девушка раскрыла мокрый зонтик, и тот обдавая стену мокрыми каплями, стал стекать на пол, образовывая небольшую лужицу на кафеле. Чуть промокший плащ упал на напольную вешалку, а хозяйка чуть взъерошила прическу перед зеркалом. Влажные от дождя каштановые волосы слегка завились к концам и аккуратно легли на плечи мягкими полукольцами.
— Пройдемте в мой кабинет.
Пабло с легкостью принял предложение и поднялся с дивана.
— Может быть кофе?
— Лучше чай, после переезда обратно в Аргентину, я полностью отказался от кофеина.
Камила послала вежливую улыбку своему подопечному, оставив мысли о том, чтобы вслух произнести, что чай ненамного полезнее для организма нежели кофе.
— Спасибо, — сухо поблагодарил Пабло, принимая дымящуюся фарфоровую чашку из рук своего психиатра.
— Итак, — начала разговор девушка, помешивая ложкой свой кофе, — на чем мы остановились в прошлый раз? Камила перевела взгляд от оконного стекла, в которое наотмашь били холодные дождевые капли и сосредоточилась на работе. Отложив ложку на белую салфетку, она сделала один глоток, не спуская глаз с мужчины, что расположился напротив в мягком, чуть наклоненным назад кресле.
— Она не любила дождь…
— Она, это Мариса?
Пабло ничего не ответил, а только лишь продолжил делиться собственными воспоминаниями. — Говорила, что когда идет дождь, это значит, что небо оплакивает того, кого оно только что забрало себе. В этот момент Мариса сидела на широком подоконнике и старалась словить немного капель с внутренней стороны окна. Конечно, у нее не получалось, но я любил наблюдать, лежа в кровати за этим процессом. Тогда ее лицо выглядело безмятежным и совершенно беспечным. Казалось, несмотря на всю свою нелюбовь к дождю, он ее успокаивал. Ведь дождь дарит особенный домашний уют, — говорила она, — если наблюдать за ним, спрятавшись где-нибудь в тепле или разглядывая его в распахнутое окно. После дождя приходит надежда в то, что утром выглянет солнце, и все невзгоды смоются вместе с ненужной водой и пылью. И потом будет радуга…
— Столько лет прошло, а вы еще помните каждое сказанное ею слово…
Пабло вышел из некого транса и задумчиво уставился на девушку.
— Потому что это было для меня важным на тот момент. Вернее я думал тогда, что только на тот момент, не знал, что на всю жизнь. После того, как я согласился стать для Марисы покровителем, мы не виделись около двух недель. Я представить боялся, как она отреагирует, увидев меня впервые за четырнадцать дней. Определенно ждал от нее пощечины и грубостей в свой адрес, хотя я ей не обещал появляться часто. Возникли неотложные дела и по долгу службы, пришлось отправиться в деловую поездку в Аргентину. Свадьба с Айной откладывалась, но от этого я чувствовал себя только лучше. Я должен был думать о будущей жене, а вместо этого грезил о едва мне знакомой девушке из «Burlesque» Знаю, Мариса нуждалась во мне, но находясь от нее вдали эти две недели, я осознал, что в моей жизни больше никогда не наступит момент, в котором я не буду остро ощущать ее отсутствие. Конечно, осознание пришло ко мне намного позднее, но вместе с тем, я уже предполагал, что стал нуждаться в Марисе не меньше, чем она во мне.
— И вы сказали ей об этом?
— Нет, конечно, нет. Это означало бы, что она имеет надо мной власть, а власть в руках женщины всегда опасна.
— Так что же случилось, когда вы все-таки встретились после двухнедельной разлуки?
Дождь, что барабанил за окном стал ненадолго ответом, потому что Бустаманте не торопился рассказывать свою историю дальше. Задумавшись, он перекрестил пальцы, сжатые в ладонях, и уложил их к себе на колени. Его голова опустилась в пол и только после того, как Пабло нашел в себе силы или еще что-то, чтобы откровенно посмотреть в глаза своей оппонентки, он продолжил:
— Эта встреча стала судьбоносной для меня, именно тогда я понял, что поступил правильно, не обратившись в полицию. Безусловно, я мог пойти со всем, что мне известно в комиссариат Буэнос-Айреса, но я отчетливо знал, что в этом случае, я потеряю Марису навсегда, так ее не узнав. Меня всецело привлекала ее безоговорочная зависимость от меня, ведь она стала моим наваждением. Она была единственным человеком, разговоры и встречи с которым, приносили мне что-то вроде удовольствия. Она стала живой марионеткой в моих руках, и я играл с ней, с ее чувствами, эмоциями. Какой же я был тогда дурак! — укорил себя Пабло и продолжил. — На тот момент времени, я так устал от своей жизни, что появление Марисы стало предзнаменованием того, что скоро все изменится. Она считала меня своим спасением, а на самом деле она спасала меня гораздо больше, чем могла себе даже представить. Знаю, эгоистично было удерживать ее в этом публичном доме, но я и не рассчитываю что меня поймут. Как назвать это больное чувство, когда собственная привязанность к человеку куда важнее каких-то общепризнанных норм морали и совести? Мое зарождавшееся чувство к ней стало слепой одержимостью. Я упивался ее душой и телом, наблюдая за тем, как чахнет и увядает она сама… Мариса каждую новую нашу встречу неосознанно крала мой покой. Она бессовестно обкрадывала время, которое я мог уделять моей будущей жене, а самое странное, — на этих словах Пабло горько усмехнувшись, на мгновение затих, — ей для этого ничего не требовалось, только лишь быть собой.
Камила отчаянно пыталась разгадать весь пазл целиком, улавливая каждое слово рассказчика, но среди витиеватых и бессмысленных фраз совершенно нельзя было разглядеть истину.
— Таким образом, на третий день знакомства вы поняли, что влюбились в Марису?
— Нет, осознание ко мне пришло намного позже. Может, даже слишком поздно. Это сейчас легко рассуждать, через призму прошедших лет, а тогда я просто был ее покровителем, которого она в тайне ненавидела, а Мариса — моей личной шлюхой… Именно такой стиль общения стал неотъемлемой частью всех наших встреч в начале. Мы как бы прощупывали друг друга…
Пабло не был в «Burlesque» две недели, и черт бы его побрал, вступить в это логово разврата по-новой. Ноги предатели — сами его привели. А здесь как всегда было шумно, располагающе. Разодетые в откровенное белье, полуголые девицы все так же крутились кто на пилонах, кто возле столов своих будущих клиентов.
Бустаманте занял один из свободных столов у самого края сцены, совершенно случайно наткнувшись на Веру, выходившую в это же самое время из-за кулисы.
— Какая честь. В последнее время вы не слишком балуете нас своими визитами, сеньор Бустаманте!