Шальная магия. Здесь
Шрифт:
И снова его черный взгляд вгрызался в неё, делая движения неловкими, заставляя дышать чаще и тяжелее, с трудом проглатывать комок в горле. Обе – и Альбина, и матушка — послушно шли за Ферноном к кованной скамейке под аркой оранжевых бутонов.
— Прошу вас! — Жест Фернона, с которым он помогал Фекле Фроловне, был исполнен изящества и вежливости, но почему-то Альбине все равно казалось, что и насмешки, издевки — тоже.
Когда матушка уселась на лавку, Альбину резанул её испуганный взгляд, в котором виделся отчаянная попытка удержать дочь рядом. Альбина, подчиняясь
— Хотел сказать вам, что вы не по годам мудры, мадмуазель. — Ольгерд сделал пару шагов в сторону. Ровно столько, чтобы матушка не расслышала тихих слов.
Альбина, прекрасно поняла это и громко сглотнула.
— И из чего же вы сделали такой вывод?
Девушка не могла заставить себя называть его по имени. И фразы сами выстраивались так, чтобы случайно не произнести этих неприятных звуков.
— Вы отказали Виктору Халави.
И улыбнулся. Может, со стороны это выглядело вежливой или даже милой улыбкой красивого мужчины, вот только Альбина увидела превосходство и насмешку.
— С чего вы это взяли? — Альбина подняла глаза на собеседника, очень-очень надеясь, что взгляд её не выражает ничего, кроме удивления.
Фернон шевельнул бровью, будто стряхивал что-то.
— Он сам мне сказал, — И улыбнулся шире. Шире, но все так же криво.
Альбина опять сглотнула, и только потом проговорила:
— Прямо так и сказал: отказала?
Чуть отклонилась и глянула на матушку из-за широкого плеча Ольгерда. Та сидела на самом краешке скамейки, будто готовилась встать, и с тревогой смотрела на дочь. Она выглядела испуганной, но готовой подняться на ноги, но с места не двигалась. И это хорошо – Альбина и сама не знала, что делать, а если ещё матушка что-нибудь предпримет…
— Не-ет, — лениво проговорил Ольгерд, растягивая губы в настоящей широкой улыбке, и если искренность кого и украшала, то его сделала ещё страшнее. — Сказал, что вы плохо себя чувствуете. А ведь могли бы сказать хотя бы, что подумаете.
И подмигнул.
Альбина протолкнула загустевшую слюну в горло, глядя мужчине в переносицу. В этой схватке взглядов она проигрывала, но все равно держалась.
— Одобряю, мад-му-а-зель. — Ольгерд проговорил последнее слово по слогам, и в этом почудилась издёвка. — Приятно. Мне очень приятно.
Альбина ещё раз взглянула на Феклу Фроловну. Та как раз с кряхтением поднималась со скамейки.
— Я вижу, матушка устала сидеть. Мы пойдем. Всего доброго, господин Фернон.
И коротко кивнув, обошла высокую фигуру мужчины, улыбнулась матери и предложила ей руку, чтобы та оперлась.
— Алечка, день такой чудесный, а нам надо домой — пора обедать.
— Да, мама, конечно. Пойдемте.
Матушка тяжело навалилась на её руку. Дочери пришлось подстраиваться под её неловкий, тяжелый шаг. Медленно двигаясь к выходу из парка, они ни разу не обернулись.
Глава 31. Там
Глава 31. Там
Осенний бал был традицией, которую никто не
Вернее, это Альбина себе так говорила: «Если стала выезжать в свет, то на Осенний бал обязана появиться!» Ей отчаянно не хотелось туда ехать. Но никто, ни одна девушка в здравом уме, не упустила бы возможности побывать на Осеннем балу, особенно та, которая только-только вышла в свет был первый сезон…
…Люба улыбнулась: а ведь она ошиблась. Обычно бальный сезон начинался осенью. Летом знать и состоятельные горожане разъезжались по поместьям и возвращались только осенью, а она все сезоны в сказке перемешала.
— А и пусть! Уже все равно ничего не меняется в моей «шальной магии», — махнула рукой.
Ошибок в её истории было много и без этого, но на то она и сказка. Ведь так? Глянула на Тефика, который в последние дни все больше лежал на подстилке с закрытыми глазами, тяжело вздохнула и снова застучала спицами…
… Желающих всегда было много, настолько много, что бал приходилось проводить здании мэрии, чтобы вместить всех желающих.
Просто Альбина так уговаривала себя, пытаясь преодолеть страх. После последней встречи в Центральном парке она вообще боялась выйти из дома, и Кито, показавший себя ловким парнем, теперь стал едва ли не доверенным лицом. Он бегал по маленьким и большим поручениям, и справлялся отлично. Правда, пришлось немало времени посвятить занятиям грамотой, нет, сначала просто доказать, что эти занятия необходимы! Потому что иногда нужно уметь не только считать, что мальчишка делал отлично, но и читать, а то и писать.
Когда лавочник по списку отмечал отпущенные продукты и приписывал чего сколько положил и по какой цене, Кито чаще всего не понимал написанного. И сначала делал независимый вид, мол, это неважно, а когда видел, что ошибся, злился. Злился не на себя или на Альбину, а из-за того, что это могло сказаться на его заработке, который незаметно стал постоянным и от этого ещё больше ценимым.
Матушка тревожилась, что время идет, а дочь, имевшая такой успех, перестала выходить в свет. Феклу Фроловну так сильно расстроил отказ милому Виктору, что она несколько дней просто не могла говорить, только задумчиво и грустно молчала. Не оспаривала, не ругалась с Альбиной, но даже выслушать её оказывалась.
— Мама, мне не нужен слабый муж. Мне нужен человек, который сможет отстоять меня перед охотниками за приданым! Или просто перед подлецом...
Альбина говорила горячо, пытаясь убедить расстроенную молчаливую маму, но под конец таких разговоров и сама расстраивалась и замолкала. А потом все же находила нужные аргументы:
— Да и есть ещё время. Мне только восемнадцать. Ещё целых три года!
Матушка собирала на лице горестные складки и молчала.
— И потом, я занята сейчас. Я обучаю Кито, хочу, чтобы он стал секретарем. И из него будет толк.