Шальная музыка
Шрифт:
Зуев насупился:
— Не считаю. Даша Каретникова не продается.
Труфанов нервно захохотал:
— Ну, святой! Да у нее — проходной двор…
Зуев уставился в профиль Труфанова хмурым взглядом:
— Владик, если бы я был сильным, сейчас бы ударил тебя.
— Что-о-о?.. А ну, повтори!
Зуев виновато съежился:
— Ты ведь оскорбил любимую мной женщину. Что ж мне теперь, утереться и молчать?..
— Ну, щенок! — вскипел Владик. — Не только утрешься, но и мои ботинки лизать будешь!
— Не
— Будешь! Куда ты, хиляк, денешься?
— Не буду, Владик, — Зуев затравленно обернулся к «Прапору». — А вы, оказывается, вовсе не милиционер. Вы бандит…
— Правильно, — «Прапор» внезапно приставил к виску Левы наган. — Сейчас хлопну тебя, как муху.
— З-за что?..
— Чтобы не отнимал у нас деньги. Понял, калека?
Зуев вроде бы всхлипнул. Такого оборота Труфанов не ожидал. Опасаясь, как бы «Прапор» не выстрелил в машине, Владик пошел на перемирие:
— Вот что, Левчик, ты должен вернуть мою записку…
— А ты отдашь мой магнитофон? — робко спросил Зуев.
— Я не брал его.
— Кто же тогда взял?
— Это что, допрос?! — снова повысил голос Труфанов. — Чего рядишься? Не понимаешь, что твоя жизнь в наших руках?..
— Да за что вы на меня навалились? Утащили новенький магнитофон и еще…
— Не зарывайся, сучок!
— Владик, останови машину, я вылезу, — слезливо попросил Зуев.
— Не вылезешь, пока не вернешь записку.
— Да у меня же нет ее с собой.
— Где она?
— Дома, в столе лежит.
— Не врешь? Может, ты ее уже в милицию сунул?
— Честно, Владик, не вру.
— Сейчас вернемся. Вместе зайдем в квартиру, и ты отдашь записку.
— Владик, ну скажи: кто украл магнитофон?
— Опять начинаешь рядиться?..
— Это нечестно, Владик…
— Не читай мораль, святой щенок!
— Чего ты обзываешься? Двое здоровых мужиков с одним инвалидом справились, да?.. Совести у вас нет.
«Прапор» стволом нагана ткнул Зуеву в затылок:
— Цыц, нахал!..
На большой скорости «Жигули» вырвались из узких улочек райцентра и, надсадно гудя мотором, мчались теперь по широкой асфальтовой трассе. Впереди засветились размытые огни встречной автомашины. Труфанов притормозил. В свете фар неожиданно показался сворачивающий вправо проселок. Чтобы избежать дорожной встречи, Владик свернул с трассы. Проехав по проселку, он, заглушив мотор, приказал Зуеву:
— Вылазь!
Зуев, приподняв руками парализованную ногу, кое-как выбрался из машины. Труфанов с Чуносовым тоже вышли. Владик устало потянулся. Пошевелив, будто разминаясь, широкими плечами, повелительно сказал:
— Все, Лева, хватит психовать! Становись на колени, проси прощения и поедем за запиской.
— У меня нога не сгибается. Как же на колени стать?.. — обреченным голосом ответил Зуев. — Прости, Владик, хотя я и не виноват перед тобой ни в чем…
— У сильного всегда бессильный виноват, — назидательно процитировал «Прапор», словно ковбой играя наганом.
Труфанов усмехнулся:
— Не гнутся ноги — ложись на пузо.
— Зачем это, Владик?..
— Ложись, тебе говорят!
— Не лягу.
— Такой гордый?..
— Не гордый, но это же унизительно: на коленях ползать. Я после такого жить не смогу.
— Куда ты денешься? Сможешь!
— Поверь, Владик, не смогу. Я повешусь…
— Да ну?!
— Честное слово, Владик.
Труфанов захохотал:
— Вот и хорошо. Одним конкурентом у меня станет меньше. Ну, давай, ложись.
— Владик, умоляю… Лучше — избей. К боли я привык…
— Ложись, сучок!
Зуев заплакал и вдруг, чуть не падая, побежал вдоль дороги. Выстрел хлопнул так неожиданно и глухо, что Труфанову показалось, будто Зуев упал, споткнувшись о хрустнувшую валежину. Владик непонимающе глянул на «Прапора» — тот перезаряжал наган.
— Все, что ли?.. — удивился Труфанов.
— Сейчас проверим…
«Прапор» подошел к лежащему вниз лицом Зуеву. Присев на корточки, поочередно пощупал кисти раскинутых в стороны рук:
— Готов, добивать не надо.
У Труфанова внезапно затряслись губы:
— Слушай, Никита… Может, зря мы это сделали, а?..
«Прапор» усмехнулся:
— Хватился поп красить яйца, когда пасха прошла.
— Нет, правда… Лучше бы мы его в шутку попугали…
— Ну, юморист, знаешь!.. Если этот калека рассказал бы о твоей шутке прокурору… Хватай, затейник, за ноги. Утащим от дороги и чем-нибудь прикроем. Вон у пня вроде кучка хвороста маячит…
Труфанов, стараясь приподнять мертвое тело, ухватился дрожащими руками за белые кроссовки на ногах Зуева но те оказались почему-то незашнурованными и сползли с ног. Владик откинул их к машине. Перетащив труп через кусты, «Прапор» обшарил карманы убитого. В них, кроме плоского латунного ключа, ничего не было.
— Никита, ну что ты наделал… — с дрожью в голосе заговорил Труфанов.
— Не скули, шутник! Таскай хворост, сам же просил убрать конкурента.
— У него в столе моя записка осталась. Это же вещественное доказательство…
«Прапор» показал зуевский ключ:
— Вернемся и заберем твою записку. Крутись по-быстрому, не вибрируй…
Завалив труп хворостом, подошли к машине. «Прапор» поднял кроссовки Зуева, кинул их в машину и строго наказал Труфанову:
— Вот этот подарок обязательно сожги.
Владик понятливо кивнул. Не включая фары, тихо развернулись, выехали на трассу и помчали в райцентр. На этот раз к дому Зуева подъехали заполночь. Осуществить задуманное помешал раздавшийся за дверью женский голос: «Ты, Лева?»