Шальные деньги
Шрифт:
Улучить момент. Метнуться. Сунуть. В пятерню вышибале. Пятихатка. Встретиться взглядом. Нетерпеливый взмах. Проходи скорей.
Вошел. Сказал себе: Хорхе, мой мальчик, ты вошел.
Perfecto.
Взял в баре бутылочку «Хайнекена». Осмотрелся. Узнал пару счастливчиков нешведской наружности, таких же чурок, как он сам. Подошел к их столику. Те его не признали. Но, походу, приняли за своего, поняли, что он сейчас в той же шкуре, что и они. Залетный и оттого счастливый.
Потрещали чуток. Заценили телок. Раскрыли тему сисек. Забраковали тему попок. Хорхе предложил на скорую руку зашмыгнуть по дорожке. Отвернувшись к стене. С банковской кредитки — шморг-шморг. Прокатило.
Мир ускорился. Хорхе в экстазе.
Спросил у бармена, где Джетсет.
— А, подойдет еще, — махнул рукой халдей, — он всегда к часу подтягивается, у кассы гостей встречать.
Джетсет — грязный сводник.
Хорхе стал ждать. Соседи за столиком времени даром не теряли — подбивали клинья к двум гимназисточкам с Юрсхольма. Холеные телки испытали небывалое культурное потрясение. Было видно, что им в диковинку общаться с заморскими парнями, не из Европы; разве что в классе был один такой, да и тот приемный. А у заморских парней логика проста: все шведки хотят меня, а потому все они — ляди.
Хорхе понаблюдал за флиртом. Пацаны угощали выпивкой. Вились вьюном. Телки угощались, комплименты слушали. Но дальше брезговали. Хорхе смотрел на них и думал: такие фифочки дают нашему черному брату лишь при одном раскладе — ухрюкавшись в дым.
Час ночи.
Наконец нарисовался тот, кто подходил под описание Джетсета. Стал за кассой у входа. Пиджак в меловую полоску. Джинсы. Лоферы «Гуччи» с пряжками. Церемонился со всеми симпатичными гостями.
Всем своим видом кричал: никогда не теряю самообладания.
Хорхе направился к нему:
— Здорово!
Джетсет удивленно обернулся.
— Ты, что ль, тот самый Джетсет?
Мажор скривился, пытаясь натянуть на лицо улыбку:
— Ага. Так меня зовут мои знакомцы.
Ударение на слове «знакомцы» — явный наезд на Хорхелито. Мол, кто б ты ни был, ты мне НЕ знакомец.
— Мне про тебя рассказывали. Про то, что держишь это заведение и какой ты классный чувак. Ну и еще насчет кое-чего.
Джетсет положил руку на плечо чилийцу. Оба были одного роста.
— Простите, не понимаю, о чем вы.
— Мне говорили про тебя и про Йонте. Типа вы мастаки бомбить всякие приятные штуки.
В глазах Джетсета что-то блеснуло. Какая-то хитринка. Впрочем, уже через мгновение лицо приняло привычное надменное выражение.
— Рад, что зашли. Извините, мне надо работать. Позже поболтаем. Развлекайтесь.
Отбрил Хорхелито. Но эта лукавая искорка в глазах Джетсета, она была.
Хорхе послал еще несколько эсэмэсок Фахди. Пришел ответ: «аллах велик, седня мне фартит, снял класную зажыгалку. зовет меня к сибе». Обломилось-таки ливанцу. Красавчик!
Хорхе продолжал зависать за иммигрантским столом.
Дело близилось к двум часам. Таска от кокса почти улетучилась. Пошел в сортир — догнаться. Замастырил тридцать миллиграмм. Вырубил не по-детски.
Вштырило. Потянуло на подвит. На максимальных оборотах.
Выплыл.
Снова подкатил к Джетсету:
— Базар есть.
Личико у Джетсета заметно скисло.
— Извините, я занят. Давайте потом, а? — И нетерпеливо отмахнулся.
Но Хорхе приспичило пожужжать. И сильно.
Не успел.
Кто-то схватил его с тыла, приподнял. Чилиец было развернулся, но где там — шея сдавлена будто тисками. Широченные лапы. Суровые объятия вышибалы.
С криками. Навынос. Вон.
В бешенстве: блядь, как понадобился Фахди, так его нет.
Хорхелито выпихали в шею. Как лузера. С несмываемым позором. Тут тебе не там, чурка немытый. В «Харму» приличные люди ходят, понял? И дружкам своим растолкуй.
Однако Хорхе раз и навсегда зарекся: никому и никогда не позволять глумиться над собой — ни южкам, ни прочему сброду.
Кокаин накатывал девятым валом.
Чилийцы не сдаются.
Сегодня его вечер.
Вечер проекта.
Становись раком, Радован. Джетсет не Джетсет. Насрать. У Хорхе и так вагон компромата.
Ах, кабы еще поговорить с Надей.
Нарыл у Фахди номерок Златко Петровича. Звонил-звонил, обзвонился весь — нет ответа.
Застыл посреди Стуреплан. На заднем плане: лавочники, бухая школота, синие от холода мажоры, сорокалетняя алкашня.
Вытащил мобилу. От Фахди сообщений нет: напросился-таки в гости.
Снова набрал сутенеру — Златко.
Пошли длинные гудки.
Наконец ответили, в первый раз с этого номера:
— Внимательно!
— Привет! Оттянуться желаю.
— Это ты по адресу обратился. А звать нас как?
Хорхе назвался погонялом Фахди.
— Ол райт. Придумаем что-нибудь для тебя, не вопрос, — сказал Златко.
— Круто. Я Надю хочу.
На том конце замолчали.
— Туго доходит? Надю хочу, — повторил Хорхе.
— Много хочешь, мало получишь. Она у нас больше не работает. Сорри.
Водка из холодильника, наверное, и то теплее, чем тот ледяной тон, которым ответил Златко.
— А где работает? Она офигенная.
— Слушай и втыкай. Забудь про Надю, понял? У нас ее нет. А тебя я вычислил. Еще одно слово об этой драной суке, и я тебя урою.
Конец связи — Златко нажал красную кнопку.
Хорхе взял такси и помчался к Фахди. Безбашенный. Уколбашенный.
Перед глазами: Паола вместе с Надей. Еще: Мрадо, Ратко, Радован. Этих в топку. Сжечь. Отомстить. За себя. За Надю. Всадить Радовану маслину между глаз. Так отпинали в лесу! Искаженное лицо Паолы.