Шальные деньги
Шрифт:
Запотевшие двери в бассейн.
Отправились прямиком под душ. Ополоснулись. В бассейн не полезли.
Ненад не поскупился: заказал отдельную сауну.
Сауна на шесть персон — по трое на верхнем и нижнем полках. Вагонка на стенах и потолке. На торцевой стороне окошко с видом на Сканстулльсбрунский мост — мегаурбанистично. Клево.
Присели — каждый на свое полотенце.
Мрадо вернулся к изучению физиономии Ненада. Глаза и правда как-то изменились, да и видно, что устал сильно. Куда только былая спесь подевалась? Что-то тут не так.
— Мрадо, я только на тебя могу положиться, больше не на кого.
— Чё стряслось-то? — Мрадо взял быка за рога.
— Засада, бля.
— Не тупой, и так ясно. По тебе и так видно, что засада. Позволь, сам догадаюсь. С Радо поцапался?
— Бинго! Так и думал, что знаешь. Отцепил. Растоптал. Размазал.
— Выкладывай.
Тактика Мрадо: выждать, а потом ошарашить своей бомбой.
— Позавчера возвращаюсь, значится, из Лондона. Сделку там намутил крутейшую. Охренительную, ты даже представить не можешь. Ну а дальше. Дальше звонит мне Радован в час ночи. Я как раз кувыркаюсь с самой сладкой задрыгай на всем Эстермальме. Ну, хуй с ним, еду. К нему домой, значится. Стефанович ведет меня в библиотеку. На аудиенцию к Радо, в натуре. Тот читает мне длинную лекцию, толкает всякую лабуду — какие-то идеи, мать их, гонит чего-то насчет организации нового типа. Под конец запрещает мне заниматься коксом, оставляя только девочек по вызову, — понижает меня как бы. Мол, ты, Ненад, ноль по жизни. Мол, забудь, кем ты был раньше. А я, прикинь, сижу обтекаю. Чую, что прессуют, но и рыпнуться не рыпнешься: Стефанович на подхвате тут же стоит. Вот блядь! Отблагодарил, блядь. Уебок! Я, блядь, замутил такую партию в Лондоне. Крупнее всех, которые были.
Реакция Ненада отличалась от реакции Мрадо — Ненад воспринял отставку трезво, наивно, близко к сердцу. В самый раз, когда тебя мордой в грязь. В обратку.
— Ненад, у меня та же байда была за день до тебя.
Рот Ненада черной дырой остался зиять посреди банного пара. У обоих на душе одно и то же. Однако важнее, что оба вдруг облегченно вздохнули. Не одному расхлебывать дерьмо. Не одному готовить бучу.
Базарили часа два. Выходили из сауны, заходили снова. То сидели на деревянных наклонных лавках в предбаннике. То мылись в душе. То плавали. То лили из ковша на каменку. Поддай жару. Хватали обжигающий воздух ртом. Рассуждали. Анализировали. Уговаривали.
За что такая немилость? Как отреагировать на такой беспредел? Проглотить или рубануть сплеча?
Мрадо подробно описал, как хотел выпилить себе кусочек с гардеробного пирога, как межевал рынок. Кто мог бы пособить. Что есть хорошие замазки с «бандидосом» Юнасом Хааконсеном, с «волком» Магнусом Линденом, еще кое с кем. А главное — поведал, как кончилось доверие между ним и Радо.
Никогда еще не терли за бригаду так откровенно. Во многом сошлись их мнения о Радоване, и это окрыляло.
Прежде чем расстаться, успели договориться о трех вещах. О раскладе как он есть. О молчании — помалкивать в тряпочку. О единственно верном ответе — или Радован в клочки, или они вдребезги.
Пора начинать боевые действия.
Ясен перец, с ней что-то приключилось.
Хорхе обзвонился в бордель — последние двое суток набирал мамке раз по пятнадцать на дню. Итог: та вообще перестала отвечать. В трубке шли длинные гудки. Походу, сменила номер. А до того твердила одно и то же: «Ой, да откуда мне знать, где твоя Надя?» Сто пудов, mentirosa.
Дело ясное, что дело темное: и пропажа Нади, и животный ужас в глазах той шалашовки, которой досталась Надина комната, и вранье мамки.
Мучил другой вопрос: не твоя ли это вина? Нестерпимая мысль. Ведь обычно Хорхелито рассуждал как: жизнь слишком коротка, чтобы сидеть и ждать, когда тебе привалит лаве. Заботься о себе, а другие пусть выплывают как хотят. Такая философия прокатывала на коксе. Прокатывала, когда приторговывал чинариками на Эстерокере. Прокатывала по любой теме, когда у ровного пацанчика Хорхе был свой шкурный интерес. Но тут не то — что-то другое зацепило его.
Сам Хорхе давно вообразил себя эдакой сербской немезидой. Воевал-то с сербами, но осколки ведь могут попасть в других. Воткнул, не дурак. Тогда сербы угрожали расправиться с Паолой. Теперь вот Надин черед. Где она? Что она знала?
Когда он выяснит, что с ней стряслось, предъявит Радовану и за это. Проект «Р» становился все актуальней.
Из Лондона вернулись Абдулкарим с Фахди. Явно намутив какую-то суперсделку. Звонил Абдулкарим. Больше отмалчивался. Да шила в мешке не утаишь — в голосе так и проскакивали ликующие нотки. Скупо сообщил: через несколько месяцев придет груз. А что за груз — большой ли, от кого, когда придет и каким макаром — не сказал. До этого велел сбыть остатки бразильского, того, что Хорхе доставил с курьершей. И прочую мелочовку. Главное — дальше расширять рынок. Мутить новые каналы, захватывать новые территории, набирать пацанов.
Кокаин превращался в реально крутую тему. Хорхе уже не жалел, что в свое время решил задержаться на шведской стороне. Вспомнил, как ЮВе стоял, склонившись над ним в лесу. Расписывал наполеоновские планы Абдула по захвату пригородных рынков. Ныне же Хорхе поднимал лавандос покруче иной корпорации. Логичная карьера любого иммигранта с городской окраины.
Хорхе все больше воспринимал деньги не как цель, но средство. Необходимый инструмент для реализации проекта «Р».
Следующий этап — найти Карла Джинсета.
Хорхе знал следущее: Радован заправлял шалашовками. Смотрящим назначил Ненада. Шлюх везли из бывшей Югославии и других восточноевропейских стран. «Лиля навсегда», в натуре. Припрягали и шведок. В одном из таких борделей и встретил Надю. Мамкой в апартаментах была некая Елена Лукич, при ней горилла в пиджаке. Хорхе пробил — зовут Златко Петрович. У Нади был личный — не то сутенер, не то бойфренд — геркулес Микке. Что за птица этот Микке, не совсем понятно. Интересней другое: кроме этой хаты, были у царя Радована в его публичном царстве-государстве и другие. Где и обстановочка поцивильней, и девочки почище. Надя рассказывала про движухи, затеянные единственно ради того, чтобы шведские аборигены могли присунуть девочкам защеканского. Благоразумненько рассчитываясь за услуги с Радо. А югославский барон за это еще и пользовался их защитой и покровительством. Загвоздка в том, что при таком раскладе нечего предъявить ни самому Радо, ни даже Ненаду. Все знали, откуда ноги растут, но спроси любого — скажут, ничего не видел. Все, кроме одной — Нади, которая пересекалась с Радо на такой оргии. Край надо встретиться с ней. Расспросить еще.
По словам Нади, телок для таких движух подгоняли двое — Йонте и Карл Джинсет.
По словам Софи, главным массовиком-затейником и устроителем мегагламурных сейшаков на Стуреплан был золотой мальчик Карл по прозвищу Джетсет.
По мнению Хорхе, вряд ли это совпадение — слишком уж созвучные кликухи.
Вечерний час. Тусили у Фахди, в его логове. На столе водяра, швепс и травка. Рюмки «ИКЕА», полурастаявшие кубики льда в глубокой тарелке, папиросная бумага, зажигалка. На экране: американские качки жарят в два смычка Дженну Джеймсон. В колонках: Ашер. Фахди важно сообщает: за всю историю «Биллборда» первый негр, у которого три хита в штатовских чартах. Гребаные расисты. Фахди явно заразился от Абдулкарима. Считал Штаты исчадием ада. Не упускал случая поглумиться над пиндосами.