Шальные деньги
Шрифт:
Араб говорил на полном серьезе.
Для ЮВе же такие рассуждения казались никчемным вздором, поданным в грамотной обертке, заученными догмами; оспаривать жизненные установки араба теперь не было ни сил, ни времени. Просто усмехнулся в усы: со временем сам догонит, что важнее — кэш или Аллах.
А ныне труба зовет.
Араб даже не успел позавтракать.
ЮВе, Абдулкарим и Фахди выдвинулись на север, к Бирмингему. Два с половиной часа пути на такси. Араб заказал лимузин, в котором можно было вольготно вытянуть ноги, — в такой великий день не дело жаться в тесноте.
Ехали не куда-нибудь — к наикрутейшим буграм.
Могли добраться поездом, автобусом, самолетом. Но так — удобней, надежней, спокойней. А главное — по-гангстерски. Трюхать в автобусе, когда есть лимузин, — это ж верх кретинизма!
Араб стебался над мерами предосторожности, которыми обставила встречу принимавшая сторона. Позвонил незнакомец. Назвал время и место: Центральный вокзал. Напоследок: «Don't be late».
Выбрались за город — поехали сельской стороной.
Таксист включил радио. Из колонок на задних дверцах шпарил драм-н-бейс. Посконно британский.
Сам водила — молодой индус. И надо же было Абдулкариму накануне пополнить свой вокабуляр новым английским словечком — Pakis. Только бы арабу хватило соображения и такта не произносить его сейчас, нервничал ЮВе.
За окошком раскинулись живописные пейзажи. Неторопливо проплывали деревни, тучные пашни. Мирные реки, петлявшие вместе с дорогой.
Английская идиллия.
Вокруг бушевала весна. Воздух теплый, особенно после Стокгольма.
Абдулкарима укачало — задремал, подперев щекой окошко. Фахди с ЮВе скупо обменивались впечатлениями и комментировали лондонские клубы.
— Слышь, а ты стриптизерш когда-нить снимал?
ЮВе почему-то вспомнил порнушку, которую они крутили на хате у Фахди.
— Не-а, а ты?
— Дык я ж не петух какой. Конечно снимал.
— Здесь? В Англии?
— Не, ты чё! Тут такую цену ломят, я торчу!
— Ну, торчать ты и в Швеции можешь, — засмеялся Юхан.
Задумался об их отношениях. С виду — исключительно деловые, разбавленные приятельским трепом. Однако ЮВе чувствовал: Фахди — парень душевный. Никогда не осудит, не опустит, не высмеет. Неприхотливый. Только две радости в жизни: качать булки да, если повезет, чпокнуть кого-нибудь. Наркота не его стихия: не ради бабок, власти или кайфа, а чтобы хоть как-то выразить свою привязанность к Абдулкариму.
Тут заговорил таксист. Вспомнил Стратфорд-на-Эйвоне и Шекспира. Выглянув в окошко, ЮВе увидел дорожный знак с названием города, а под знаком надпись: «The home of William Shakeaspeare».
Вот и бирмингемские окраины. Виллы, вылизанные сады. Плотная застройка, бельевые веревки, параллельными рядами натянутые на узеньких дворах. Если и есть что-то типично британское, так это промышленные районы, решил ЮВе.
В городе. Застройка поприземистей столичной, а впрочем, такая же. Красный кирпич, узкие одноквартирные домики с крылечком, узкие окна, кафе «Старбакс», «Мак-дак», книжные лавки, халяльные рестораны. Ни деревьев, ни велосипедистов.
Такси тормознуло на привокзальном мосту. Под ним на всех парах мчался состав. От грохота закладывало уши.
Высадились. Заплатили водиле, спросили номер телефона. Договорились, что наберут ему часа через четыре, когда соберутся обратно в Лондон.
Спустились по лестнице к вокзалу.
Их должны были встретить на перроне у газетного киоска.
Кто — ошибиться было мудрено: у ларька по стойке смирно застыли два широченных лба — темные кожанки, черные джинсы «Валентине» и внушительные башмаки из кожи. Типа форма одежды такая? По виду бритиши: крашеные волосы мышиного цвета, сами землистые с лица. У одного длинный прямой чуб. Какая-то разновидность «цезаря», не мог понять ЮВе. У другого причесон классический, с идеальным пробором.
Абдулкарим решительно направился к парочке, представился на смеси английского со стокгольмским.
Те бровью не повели. Даже не улыбнулись.
Проводили их компанию к микроавтобусу. Велели занимать задние места.
Один, который с пробором, — явно какой-то правый экстремист, мрачный тип, — спросил, как добрались. Судя по выговору, чистокровный британец, определил ЮВе.
Абдулкарим еще потрещал. Когда выбрались в промзону, правый экстремист достал три тряпки и велел Абдулкариму, ЮВе и Фахди самостоятельно завязать глаза. Потом усадил всех троих на пол.
Покорно сели.
Слепыми и притихшими котятами уткнулись в пол.
Бритиши врубили громкую музыку.
Ощущения: ЮВе чуть ли не впервые в жизни почувствовал животный страх. Да к кому же их везут-то? И куда? А что будет, если Абдулкарим начнет возбухать? Поездка оказалась куда круче и опасней, чем предполагал ЮВе, готовясь к ней за каменной стокгольмской стеной.
Одно совершенно точно: на месте их встретят влиятельные шишки, избегающие дневного света.
Минут через двадцать араб не удержался:
— Слюшь, долго мы будем по полу валяться, как жадин-говядин?
Бриты покатились. Сообщили: потерпите еще несколько минут.
Минут через десять ЮВе почувствовал, как поменялось дорожное покрытие. Под колесами зашуршал не то гравий, не то щебенка.
Правый экстремист разрешил снять повязки и встать с пола. ЮВе полюбопытствовал. За окном та же британская весна на селе. Автобус катился по узкой гравийной дорожке в сторону каких-то домов.
Фахди выглядел потерянным. Косился на Абдулкарима, а тот излучал оптимизм и сгорал от любопытства, а прежде всего — лелеял перспективу замутить реально крутые дела.
Микроавтобус остановился. Прибывших попросили на выход.
Перед ними стоял какой-то фахверковый сарай — затейливый деревянный каркас, заполненный каменной кладкой. ЮВе только диву дался — сельская идиллия, да и только. Где товар-то?
Из сарая вышли двое. Один внушал нереально — мало что высоченный, так еще и жирный. Впрочем, несмотря на расплывшиеся формы, держался малый с достоинством боксера-супертяжеловеса. Лишняя масса нисколько не обременяла его, напротив — была его оружием. Другой был и пониже, и посубтильней. Прикинут в кожаный плащ до пят и остроносые казаки.