Шальные деньги
Шрифт:
Дома на диване. Мрадо отдыхал после тренировки. Мышцы гудели. Голова мокрая. Пузо барабаном — влупил две банки тунца, тарелку макарон, запил протеиновым коктейлем. Мало того, сожрал два колеса «Ультрабилдер-5000» (метандиенон) — крутейшие анаболические стероиды для суперменов.
Отмокал, тупо пялясь в ящик: «Бойцовский клуб» по «Евроспорту». К-1 (смешанные единоборства). Турнир на выбывание. Комментатор — чемпион прошлогоднего турнира Йорген Крут. Разжевывал телезрителям, как бойцы бьют с руки, с ноги, с колена. Вяло гнусавил — чувствовалось, в каких передрягах побывал его многострадальный нос.
На ринге один из величайших кикбоксеров — Реми Боньяски дожимал своего соперника. Загнал в угол. Угостил коленом в живот. Обстучал все икры. Соперник кричал от боли. Боньяски достал несчастного левым джебом, провел двоечку. Тот даже не успел выставить блок. Капа полетела изо рта. И прежде чем вмешался судья, Боньяски напоследок двинул соперника в ухо левым обводящим. Чистый нокаут: соперник отключился еще до того, как упал на настил. Сам Мрадо не смог бы сработать лучше.
В последние дни настроение у серба было превосходное. Сгонял семь потов на тренировках. Серотонин зашкаливал. А с ним и сон наладился. И с бригадами все на мази — все у Мрадо срослось в елочку. Большинство авторитетов сочли, что план прокатит. Догнали смысл идеи: если не залезать на чужую делянку — бизнесу цвесть! А копам — сосать. Знай себе прокачивай лавандос.
Зазвонил мобильник.
Стефанович.
— Привет, Мрадо. Как дела? — поинтересовался сухо.
Мрадо напрягся: к чему бы?
— Я в порядке. Сам как?
— Ничего, благодарю. Ты сейчас где?
— Дома, где. А тебе на что?
— Вот и жди нас дома. Сейчас за тобой подъедем.
— А чё? Стряслось чего?
— Просто твой черед подошел. Радован тебя видеть хочет. Било му е судено.
«Било му е судено»— такая уж твоя судьба, Мрадо.
Закружилась голова. Диван сразу показался каким-то жестким. Мрадо вскочил. Убавил звук телевизора. Обошел кругом дивана.
По гангстергским понятиям, если за тобой присылают, домой ты уже не воротишься. Как в фильмах про мафию. Дождь. Тебя везут через Бруклинский мост. С концами.
Лихорадочно соображал. Бежать? Ну а если бежать, то куда? Здесь вся его жизнь. Его дом, дела, дочурка.
Чего Радовану неймется-то? Все не может забыть, как Мрадо пытался выпилить себе долю побольше? Или предъявит, что Мрадо нарочно разрулил рынки себе в прибыток, чтоб еще круче снимать с гардеробов? А может, и того хуже: прочухал, что Мрадо в грош его больше не ставит. Да ну, откуда?
Не Мрадо ли поднес Радовану весь стокгольмский пирог на блюдечке с голубой каемочкой? Тут впору в ножки кланяться. К тому же, глядишь, еще пронесет — авось, у босса и в мыслях нет трогать Мрадо.
Плюхнулся на диван. Пытался рассуждать здраво. Бежать без мазы. Лучше ответить по-мужски. По-сербски. К тому же есть чем крыть — все договоренности с другими бригадами держатся на честном слове Мрадо. Трогать его себе дороже.
Через двенадцать минут зазвонил домофон. Это нарисовался Стефанович. Мрадо повесил кобуру с револьвером, сунул под брючину нож. Спустился по лестнице.
На улице стоял «рейиджровер» с тонированными стеклами. Эту тачку Мрадо видел впервые. Ни у Радо, ни у Стефановича такой не было.
Передняя дверца открыта.
Мрадо сел впереди. За рулем молоденький серб. Мрадо уже встречал этого паренька — под Стефановичем ходит. На заднем сиденье Стефанович.
Тронулись.
Стефанович:
— Приветствую. Надеюсь, ты в порядке?
Мрадо не ответил. Оценивал расклад. В какую сторону подует ветер.
— Тебя что-то напрягает? Что молчишь?
Мрадо повернул голову к Стефановичу. Прикинут тот был безупречно — в костюм. Верен себе.
Мрадо отвернулся, уставился перед собой. Надвигались сумерки.
— Я-то в порядке. Ты уже спрашивал по телефону. Память девичья? Или тебя что-то напрягает? — нарочито передразнил он Стефановича.
Стефанович натужно засмеялся:
— Если ты не с той ноги встал, давай-ка лучше помолчим. А то до такого добазаримся, потом не разгребешь. Верно толкую?
Мрадо промолчал.
Поехали через город, выехали на Лиденгевеген.
Дорогой молчали. Дело пахло керосином, к бабке не ходи.
Мрадо прикидывал свои шансы: что, если выхватить револьвер и снести черепушку водиле? Ну, допустим, получится, а вдруг у Стефановича тоже ствол? Тогда он из моего затылка дуршлаг сделает, тачка даже остановиться не успеет. Другой вариант: с разворота продырявить дыню Стефановичу. Тоже без мазы — как и вариант с водилой. Стефанович по-любому успеет первым. Последний вариант: прикончить обоих, когда станут выходить из машины. Да, так оно лучше всего.
Подумал о дочке.
В районе Лильянского леса машина сбавила ход. Свернула на узкую гравийную дорожку. Стала взбираться на крутой пригорок. Да, внедорожник тут в самый раз, подумал Мрадо.
Наконец остановились. Стефанович велел Мрадо выйти.
Мрадо никогда не бывал здесь прежде. Заозирался. Стефанович с водилой остались в машине. Все предусмотрели. Теперь Мрадо их не достать — даже лиц сквозь тонировку не разглядеть. Не то что стрелять!
Завезли в какие-то гималаи. Прямо перед Мрадо возвышалась двадцатиметровая башня — единственное строение на несколько верст кругом. Сюр какой-то.
Или нет? Пробежал взглядом вверх по красной бетонной стене — врубился: это ж подъем на трамплин.
Стало быть, его привезли на опушку Лильянского леса, к лыжному трамплину. С трамплина, походу, давно никто не прыгает. Хреновая примета.
Тут в самом низу башни отворилась дверца. Кто-то знакомый махнул ему, приглашая внутрь.
Изнутри цокольный этаж башни выглядел очень даже ничего. Только отремонтировали. Вахта. Реклама на стенах: «Добро пожаловать в деловой центр „Фискарторпет“. Наш конференц-зал вмещает до пятидесяти человек. Прекрасные возможности для проведения выездных корпоративных собраний, торжеств и конференций».