Шальные деньги
Шрифт:
Недолго думая, полетел на хату к Фахди.
Ключи при себе. Доковылял до спальни. Залез в шкаф. Вытащил дробовик, тот самый, что пригодился ему на Халлонберген. Сунул в бумажный пакет «Vivo». Стал уходить.
Передумал. Вернулся в спальню. Выгреб автомат и остальное оружие Фахди. Завернул в простыню.
Фахди — братан. Даже если выкарабкается, хоть за стволы срок не накинут.
Пошел на кухню. На столе привычная картина — весы, пакетики, конверты, зеркала и лезвия. Триста грамм кокса рассованы по марочным пакетикам.
Засунул все добро туда же, в бумажную авоську.
Пошарился. Перевернул кухню вверх дном, стараясь не шуметь. В перчатках. Не наследил. Нашел, что искал: ключи от складов.
Похромал наружу. Тиснул новую тачку.
Простыню со стволами бросил в залив Эдсвикен.
Катался до ночи. Опустошал склады. «Шургард селф-сторидж» на Кунгенскурва, Хегдален, Дандерюд.
Наутро: склады в Риссне, Сольне и Веллингбю. Общий улов: 1 кг 200 г кокса.
Потом три дня аврала. Спускал дурь, почитай, задаром. Семьсот за грамм. Товар разлетелся как пивасик в жаркий полдень.
Выправил полустремную ксиву — бабла отвалил немерено, ну, да не до жиру.
Сунулся с ней на чартерный рейс до Бангкока. Рискнул.
Прокатило. Выезжающих из Швеции досматривали абы как.
Свалил за бугор уже на четвертый день после того, как погорел в холодильнике.
Вышло не так, как задумывал.
Если родится пацан, Паола обещала брату назвать его Хорхе. Настоящий Хорхелито, только мелкий. Пусть старшему Хорхе остаток жизни придется провести в бегах, зато у Паолы будет нормальная житуха. Дядя избавит племяша от геморроя: от собесовских хабалок, от учителей, исподтишка чмырящих тех, кто «понаехал тут», от гнойных полицейских пидоров, а еще — от Родригеса. Хорхе замутит схему, все до последней кроны вложит в воспитание племяша.
По пляжу под ручку с тайской малолеткой фланировал бледнолицый европеоид.
Хорхе зажмурился. Его уже тошнило от сутенеров, правда, кое с кем он еще посчитается, даст Бог.
Вспомнил, как ЮВе в ангаре все отказывался верить. Но Хорхе не сдавался:
— Твою сеструху насиловали и били, я видел запись. Вот эти самые. Поверь мне на слово.
ЮВе, тупо уставившись перед собой, мямлил только:
— Рот закрой, Хорхе. Хорош тебе.
Но Хорхе знай твердил, шептал так, чтоб ЮВе мог разобрать:
— Поверь, прошу. Не по пути тебе с этими ребятами. Но если останешься с ними, я пойму. Ты слишком много поставил на них. Сестра твоя у сербов проституткой была, типа. Эти ублюдки ее и пришили.
Тут ЮВе наконец проняло. Со страшным лицом обернулся к Хорхе. Приказал:
— Заткнись, ну, или я тебя тут же положу!
Ненад и Мрадо по-прежнему не замечали ни ЮВе, ни Хорхе — увлеченно кромсали кочаны, пересыпая кокаин в мешки. Благим матом орал Абдулкарим. ЮВе внял-таки — Хорхе понял по его виду.
— Юхан, я этих мудаков уже несколько месяцев пасу. Все их делишки знаю.
Хорхе вкратце пересказал разборку в халлонбергенском борделе. О кровавой кончине сутенера и мамки он, понятное дело, предпочел умолчать. Зато в красках описал оргию в Смодаларё. Как маньячили богатые извращенцы, каких телок тискали, какие шишки там гуляли. Тут он для наглядности вспомнил, какие навороченные тачки видел на стоянке перед гигантским особняком. Одна ферраристей другой. На этих словах у ЮВе точно башню снесло.
Хорхе забычковал сигарету в песке. Прибалдел на солнышке. Оно покрывало его натуральным загаром. Не надо больше мазаться вонючим бурым кремом, кайф! В остальном же вернул себе прежний вид. Волосы прямые, поджарое тело, гладко выбритое лицо. Разве что горбинка на носу напоминала о временном преображении Хорхелито.
Акуна матата!
Но и вечно бить балду — не пристало.
Лаве — оно если есть, то его сразу нет.
Надо бы нагрянуть домой. Срубить побольше.
Повидать малыша Хорхелито.
Скрежет ключа в замке. Двустворчатая дверь открылась.
Маргарета заплакала с порога. Бенгт крепился, уставившись в пол.
Впустив их, тюремщик запер дверь.
Лицо Маргареты сливалось с бледно-серыми тюремными стенами.
Напротив за деревянным столом сидел ЮВе. Маргарета и Бенгт сели. Материнские руки потянулись через стол, нащупали руки сына. Крепко-крепко стиснули их.
— Ну как ты, Юхан?
— Помаленьку. Лучше, чем в СИЗО. Хоть учиться не мешают.
Взгляд Бенгта словно прирос к полу.
— И кем собираешься работать?
Этот ни в жизнь не простит, думал ЮВе. Бенгт — честный шведский работяга до мозга костей. Хотя пришел. Может, мама упросила?
— Найду кем.
Бенгт промолчал.
Стали говорить о другом: о кормежке, о визитах адвоката, об учебе Юхана.
Обсудили последние дни судебного процесса. Как прокурор шил ЮВе покушение на убийство. ЮВе покаялся перед родителями за наркоту. За выстрел в Ненада — ни грамма. Напротив, жалел, что стрелять толком не научился — ранил Ненада в плечо. Суд поверил, что ЮВе выстрелил машинально, испугавшись внезапной полицейской облавы, угроз Мрадо и убийства Фахди. Без умысла убить или даже ранить.
Суд принял во внимание чистосердечное признание по ряду обвинений: ЮВе частично сознался в нелегальной торговле кокаином. Он с самого начала настаивал на том, что собирался только помочь перетащить дурь. Срок скостили на несколько лет, приняв во внимание юный возраст. И все же впаяли лихо: эдак и сгниешь да мхом покроешься, покуда на волю выйдешь.
Приятели отвернулись от него. Сделали вид, что знать его не знают. Кто бы сомневался! Когда бредешь по колено в говне, лучше под ноги не смотреть — вывернет. ЮВе, однако, надеялся, что хоть Софи его поймет. Наивный.