Шалости нечистой силы
Шрифт:
Подробностей, однако, почти не было: из Мелитополя, где жила его мать, позвонила ее соседка («Что б вы все без соседей делали, а?» – вставила Валерия Афанасьевна), сказала, что мать положили в больницу с сердцем, в предынфарктном состоянии. И что Виктору надо бы немедленно выехать – неизвестно еще, застанет ли мать в живых…
– Других вот от сердца спасаете, а родную мать упустили, на похороны б теперь не опоздать!.. – сурово послала она вдогонку Виктору, ринувшемуся к себе в комнату.
Виктор схватил паспорт и выскочил из комнаты.
Он позвонил Вере, предупредил, что не сможет быть с нею
Вера обещала.
Виктор уезжал с тяжелым сердцем. Он уезжал к больной матери от не менее больной Веры… Обе болели – одна сердцем, другая душой, – и для обеих был возможен смертельный исход. Ему хотелось разорваться на части, хотелось клонироваться, чтобы один Виктор остался с Верой, а другой поехал то ли спасать, то ли хоронить мать…
Сойдя с поезда в Мелитополе, он решил ехать прямиком домой к матери. Она жила в частном домике на окраине города, и Виктор рассчитывал найти соседку, звонившую в Москву, и выяснить у нее, в какой больнице находится мама.
Уже приближаясь к дому, он увидел во дворе какую-то женщину и похолодел: неужто он опоздал, неужто соседи уже занимаются…
– Мама! – закричал он как сумасшедший, достигнув калитки. – Мамочка, родненькая, ты здорова?
Мать с перепугу выпустила полено из рук и уставилась на него, как на привидение.
– Сыну, ты? Що стряслося? Ты почому приихав?
– Мамочка! – Он уже заграбастал маленькое сухонькое тело в свои объятия. – Ты когда из больницы вышла?
– З якой? Що за больниця? Я туточки дрова колю… Мне до больници не надо!
– А разве?..
Остаток дня Виктор провел в поисках соседки, звонившей в Москву. Он обошел всех Мань и Дусь, живших поблизости, ни одна не призналась в странной шутке.
С холодеющим сердцем он набрал номер Веры. Неужто она… Не могла же она?.. Чтобы избавиться от его навязчивой опеки?.. Так с ним поступить? Или она задумала… Что она задумала?!
Верин телефон не отвечал. Виктор просидел в Мелитополе еще сутки в ожидании билета на московский поезд и беспрестанно названивая Вере.
Безрезультатно.
Удача-содержанка
Кису удалось разыскать дядю Петю. Он с трудом верил такой удаче: пьяненький дядя Петя сразу выдал ему имя – Федор Горик, по отчеству Иванович – и клятвенно заверил детектива, что за достоверность информации ручается, в связи с чем немедленно полез к Кису лобызаться и предлагать раздавить бутылек для укрепления вечной дружбы между двумя отличными мужиками, взаимно уважающими друг друга.
Кис намек понял, быстренько обернулся с бутылкой, вручил ее дяде Пете для раздавливания в одиночестве и покинул зарозовевшего от алчной радости алкаша, сославшись на неотложное дела.
Неотложные дела у Киса и впрямь были: искать следы Федора Ивановича Горика. Алексей тщательно прошерстил всевозможные и всеневозможные справочные системы. Он задействовал все связи, чтобы в обход своих петровских дружбанов (которым он не смог бы объяснить, кого и зачем ищет) добыть данные из информационного центра милиции.
Увы, утреннее предчувствие его не обмануло: никакая удача ему вовсе не собиралась светить.
Человек с таким
Это стоило Кису еще одной поездки к новостройке, где с помощью дяди Пети и пары бутылок беленькой он устроил брифинг с немногими жильцами, которые еще помнили «Федю», – слабая надежда на то, что дядю Петю все же подвели пропитые мозги и чужие мозги окажутся в лучшей сохранности.
Дядя Петя проявил удивительные организаторские способности, и через двадцать минут в его убогой квартирке с еще не разобранными после недавнего переезда коробками собралось человек пять для «помощи слесвию».
Но бывшие соседи оказались единодушны: и Федя, и Горик, и Иванович…
Кис достал фотографии Стаса, которые Галина нашла в квартире дачного ссыльного, и разложил перед соседями – фоторобот он не стал показывать: он ведь истинной причины своих розысков не назвал, сославшись на то, что ищет этого человека по просьбе некой женщины. Романтическая версия тронула соседские сердца, и собравшиеся добровольцы принялись тщательно вглядываться в любительские снимки.
– Трудно сказать… – комментировали они. – Столько времени прошло… Горики переехали, когда Феде лет семнадцать было… Да и бороду отрастил… Похож немного, но вроде и не он… В профиль больше…
– Вот-вот! – активно участвовал дядя Петя. – Я его в этот самый профиль и опознал! А с переду если – так бы ни в жисть!
Кис призадумался. Тот факт, что между Стасом и Федей Гориком есть определенное сходство, ничего нового ему не давал: раз дядя Петя обознался, значит, похож, это ясно. Особенно, значит, в профиль… Кис припомнил профиль Стаса: почти без впадины переносица, соединяющая лоб с носом строгой прямой линией, – такие профили часто называют греческими… Да толку-то? Тот ли Федор Горик человек, которого он ищет, вот что важно…
– Что за семья у него была? – спросил Кис.
– Да какая там семья, одна мать-инвалид да сам Федька-хулиган! – было получено в ответ.
Как выяснилось, мать, Дарья Степановна, школьная уборщица, была женщиной толстой и нездоровой. Отец, работавший на заводе, сильно покалечился – попал в движущиеся части какого-то агрегата, – долго потом болел и пил по-черному, а вскоре умер, Федька совсем кроха тогда был…
Федька рос парнишкой вроде бы хорошим, даже в кружки какие-то ходил и учился неплохо… Но едва перевалило ему лет за четырнадцать – как бес вселился. Сделался грубый, мать слушаться перестал, хоть та в ножки кланялась директору школы, где работала, чтоб Федьку как-то дотянуть до аттестата… «А он, подлец, мать еще и презирал за это! Все говорил, – вспомнила одна старушка-соседка, с которой в те времена отводила душу Дарья Степановна, – говорил, что будет большие деньги зашибать, не то что мать, которая за копейки дерьмо за этими вонючими пионерами вывозит, так и говорил, представляете, матери-то! Она для него здоровья не жалела, у нее диабет был и другие разные болезни, к вечеру поясницу разогнуть не могла, и вот благодарность! Разве от нынешних детей-то ее дождешься?! Все хотят разбогатеть, к родителям почтения нет никакого, носы задирают, а сами-то что без родителей делали бы?..»