Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4
Шрифт:
– Давай! – сказал он по-русски.
Снайпер рядом с ним уже поймал мишень в телескопический прицел, положив ствол на раму открытого окна. Тут же его указательный палец переместился за скобу спускового крючка, почувствовал, как палец Мзитрюка лег на спусковой крючок, и начал обратный отсчет, как ему было приказано:
– Три… два… один… огонь! – Мзитрюк нажал на курок. Оба увидели, как разрывная пуля ударила Хашеми в нижнюю часть спины, толкнула его вперед, распластав на машине, за которой он прятался, потом он сполз вниз и вытянулся в грязи.
– Хорошо, – угрюмо пробормотал Мзитрюк, сожалея
– Три… два… один… – Мушка дернулась. Оба русских выругались, увидев, как Армстронг быстро обернулся, мгновение смотрел в их сторону, потом нырнул в просвет между машинами и исчез за одной из них.
– Он у переднего колеса. Деваться ему некуда. Наберись терпения. Стреляй, когда будет можно! – Мзитрюк быстро вышел из комнаты на лестничную площадку, крикнул по-турецки людям, ждавшим внизу: – Пошли! – и бегом вернулся назад.
Уже входя в комнату, он увидел, как снайпер выстрелил.
– Есть, – сказал тот и грязно выругался. Мзитрюк посмотрел вниз в бинокль, но Армстронга не нашел. – Где он?
– За черной машиной. Он на секунду высунул голову из-за переднего колеса, и я его достал.
– Убил?
– Никак нет, товарищ генерал. Я был очень осторожен, как вы приказали.
– Ты уверен?
– Так точно, товарищ генерал. Я попал ему в плечо, возможно в грудь.
Здание штаба теперь яростно пылало, выстрелы из прилегающих зданий доносились все реже, обороняющихся остались лишь отдельные небольшие группки, «зеленые повязки» и полицейские значительно превосходили их численностью, обе стороны, разгоряченные боем, дрались с остервенелым зверством. Варвары, подумал Мзитрюк с презрением, потом посмотрел на распростертое тело Хашеми, которое подергивалось и тряслось, наполовину утонув в джубе. Только не умирай слишком быстро, сука.
– Ты его видишь, англичанина?
– Никак нет, товарищ генерал, но я держу обе стороны машины на прицеле.
В этот момент Мзитрюк увидел, как на площадь въехала разбитая «скорая помощь» и люди с красным крестом на повязках высыпали из нее с носилками и стали собирать раненых. Сражение почти закончилось. Я рад, что приехал сюда сегодня, подумал он; ярость его еще не была утолена. Он решил лично руководить акцией возмездия, едва только ему доставили письмо от Хаким-хана вчера вечером. Небрежно завуалированное «повеление явиться» – вместе с тайным докладом Пахмуди о том, как умер его сын от рук Хашеми и Армстронга, – вызвало у него приступ бешенства.
Так легко было заказать вертолет и приземлиться вчера вечером возле самого Тебриза, так легко подготовить контрудар из засады для двух убийц. Так легко было спланировать этот акт мести, который укрепит его отношения с Пахмуди, устранив его врага Хашеми Фазира и одновременно избавив и моджахедов, и Туде от больших неприятностей в будущем. И Армстронг, этот скользкий агент Эм-ай-6, еще один зажившийся кандидат на устранение, – будь он проклят, этот паскудник, возникший как привидение после всех этих лет.
– Товарищ генерал!
– Да. Я вижу.
Мзитрюк смотрел, как сотрудники Красного Креста положили Хашеми на носилки и понесли к машине. Еще двое прошли за стоявший рядом автомобиль. Перекрестье телескопического
– Я знал, что попал в этого ублюдка, – сказал снайпер.
Дворец хана. 23.04. Бесшумно фосфоресцирующие красные огоньки для полетов в ночное время вспыхнули на панели с огромным количеством приборов. Палец Эрикки нажал на кнопку запуска двигателя. Двигатели заработали, поперхнулись, заработали снова, выжидательно загудели, пока он осторожно двигал панелью сетевых выключателей туда-сюда в ее гнезде. Потом Эрикки толкнул панель на место до упора, и двигатели начали разогреваться по-настоящему.
На внутреннем дворе вполсилы горели фонари. Азадэ и Хаким-хан, плотно закутавшись от холода в теплую одежду, стояли у самого круга вращающихся лопастей, наблюдая за ним. У главных ворот шагах в ста от них два охранника и два полицейских, поставленных Хашеми, тоже смотрели в его сторону, но без всякой настороженности. В темноте вспыхивали кончики их сигарет. Два полицейских повесили свои «Калашниковы» на плечо и подошли поближе.
Снова двигатели заперхали, и Хаким-хан крикнул, пытаясь перекрыть их шум:
– Эрикки, да оставь ты его до утра в покое! – Но Эрикки его не услышал. Хаким отошел подальше от шума в сторону ворот, Азадэ неохотно последовала за ним. Его походка была медленной и неуклюжей, и он выругался, не привыкнув еще к костылям.
– Добрый вечер, ваше высочество, – вежливо приветствовали его полицейские.
– Добрый вечер. Азадэ, – раздраженно обратился к ней Хаким, – у твоего мужа совсем нет терпения, он теряет рассудок! Что с ним такое? Это смешно, пытаться заводить двигатели раз за разом. Да и что толку, даже если он сможет их завести?
– Я не знаю, ваше высочество. – Лицо Азадэ было белым в бледном свете фонарей, и она ощущала сильное беспокойство. – Он… После налета он стал очень странным, с ним очень трудно, трудно понять его. Он пугает меня.
– Неудивительно! Такого и сам дьявол испугается.
– Пожалуйста, простите меня, ваше высочество, – извиняющимся тоном произнесла Азадэ, – но в нормальной обстановке он… он совсем не страшный.
Полицейские вежливо повернулись, чтобы уйти, но Хаким остановил их.
– Вы заметили какие-нибудь изменения в пилоте?
– Он очень зол, ваше высочество. Ходит злой уже несколько часов. Один раз я видел, как он пнул вертолет ногой, но сказать, изменился он или нет, трудно. Я раньше никогда не был с ним рядом. – Капралу было за сорок, и ему не нужны были неприятности. Второй полицейский был моложе и напуган еще больше. Их приказ заключался в том, чтобы смотреть и ждать, пока пилот не уедет на машине или вообще какая-нибудь машина не выедет из дворца, никак не препятствовать отъезду, а немедленно сообщить в управление по рации, которая была установлена в их машине. Оба понимали опасность своего положения – рука хана Горгонов была очень длинной. Оба знали о слугах и телохранителях покойного хана, обвиненных им в измене, которые все еще гнили в полицейских застенках. Но оба при этом знали, что рука внутренней разведки была неотвратимее.