Шаманизм

Лойко В. Н.

И даже смерть не освобождала саамского шамана от служения людям. Воздействие нойд на умы соплеменников было так велико, что они сохраняли свое могущество в сознании саамов даже после смерти. Когда сильный нойда умирал, он превращался в сеид — камень, имеющий собственную душу и даже способный, как верили саамы, перелетать по своей воле с места на место. Обычному человеку уничтожить сеид практически невозможно — ведь тот, подняв ураган, может покарать противника или же просто перелетит в другое место.

Как говорят предания, недалеко от Печенги жил когда-то нойда по имени Сырнец. Перед своей смертью он сказал людям, что пойдет на гору Угойв и превратится в камень. Так и случилось. Теперь этот камень зовется Реит — Кедги. Когда люди просили у него хорошей погоды, сеид выполнял их желание.

Если же кто-нибудь поднимался в гору, чтобы уничтожить этот камень, сеид поднимал такую сильную бурю, что редкий человек умудрялся невредимым спуститься вниз.

Превратиться в сеид шаман мог и другим образом. Например, для переправы через озеро нойде не требовалась лодка: он отрезал кусок земли, читал заклинание и пускался в плавание на нем, как на плоту. Но если кто-то в этот момент окликал его по имени, то плот немедленно превращался в остров, а нойда — в камень.

На одном из лапландских озер, Сейдозере, раньше стоял сеид. Финский этнограф А. Кастрен, побывавший здесь в 1838 г., записал об этом сеиде следующую легенду.

Когда-то этот сеид принадлежал знаменитому нойде по имени Ломпсоло. Как-то раз на противоположном берегу озера поселился другой нойда. Но хотя Ломпсоло постоянно везло на рыбной ловле, пришелец удачи не видел. Тогда тот понял, что Ломисоло помогает сеид и решил его уничтожить. Сеид, как и человек, нуждается в пище и заботе, а без этого теряет свои особые свойства (в том числе и умение летать но воздуху) и становится обычным камнем. Новый нойда стал следить за Ломисоло и, подсмотрев, обнаружил, как тот кормит свой сеид жиром и кровью и при этом просит у него удачи в рыбной ловле. Так как противник Ломпсоло был сильным шаманом, с помощью колдовства ему удалось уничтожить сеид. В гневе Ломисоло вызвал пришельца на поединок, а чтобы застать противника врасплох, принял образ оленя. Но другой нойда был очень сильным и без труда распознал эту уловку. Еще издали увидев оленя, он закричал: «Ты Ломпсоло!» Тот был вынужден признать себя побежденным и навсегда покинул Сейд — озеро.

Рисунок из книги 1674 г., изображающий двух лапландских шаманов

Злой нойда мог стать после смерти и равком, то есть упырем. По этому поводу существует такое предание. Когда умер нойда Риз с Нотозера, никто не хотел его хоронить. Наконец, вызвался другой нойда, запряг оленей в сани, положил мертвеца в гроб и повез его на кладбище. По дороге, в полночь, мертвец вдруг сел в гробу, но после окрика шамана лег опять. Через некоторое время он вновь поднялся, и тогда нойда, не знавший всех тонкостей, погрозил мертвецу ножом, вместо того чтобы замахнуться на пего палкой. Это была крупная ошибка, потому что хотя мертвец и легопять в гроб, но в лунном свете нойда увидел, что зубы у того стали железными. Понял нойда свою ошибку и попытался спасти себе жизнь, забравшись на высокую ель. Однако равк встал из гроба, подошел к дереву и принялся грызть его зубами. Только утро спасло пойду от смерти: при первых лучах солнца равк опять лег в гроб. Шаман отвез его на кладбище, но сделал там еще одну ошибку, захоронив упыря лежа на боку, хотя нужно было положить его лицом вниз, чтобы равк не нашел потом выхода из могилы. Поэтому вскоре упырь стал выходить из могилы и преследовать людей. Однажды парни, проходя мимо его могилы, обронили фразу: «Был большой нойда, да тут и лег». Спустя некоторое время могила зашевелилась, и равк вышел из нее, чтобы догнать путников. Услышав погоню, парни срезали осиновый кол и принялись чертить кресты на земле. Упырю пришлось тратить время на обходы, а люди добежали до реки Туломы и спаслись, переплыв ее на лодке.

В средневековье лапландских шаманов стали считать чародеями. То, что саамы обладали властью над ветрами, знали по всей Европе. Как писал тогда Циг — лер, нойда развязывал по очереди три волшебных узла и вызывал появление сначала умеренного ветра, потом сильного и, наконец, урагана с

громом и молниями.

Конечно, во времена мракобесия и охоты на ведьм подобные умения были не в почете. Лапландских шаманов нещадно преследовали и казнили. Свидетельством этому являются два документа, в которых говорится о лапландце Айки Айкиссоне, приговоренным в 1671 г. к смерти за занятия «колдовством». Приговор этот не был приведен в исполнение, так как шаман успел совершить загадочное самоубийство. Ниже приводится перевод обоих документов, представляющих большой интерес также как источник сведений о методах лапландских нойд.

Судебный протокол:

«Нижняя судебная палата в Кеми Ланиланд, 8 марта 1671 г.

Сегодня судебный пристав Аррендт Граи представил в суд письменное заявление, написанное 3 января 1671 г. лапландским священником сэром Габриэлем Тудерусом и пономарем деревни Китка Уула Уулас — соном.

В заявлении говорится, что Айки Айкиссон из деревни Китка рассказал сэру Габриэлю [Тудерусу], что один крестьянин (рыбак) из деревни Мордула, по имени Тобиас, попросил Айкиссона послать ему с помощью магических сил удачу в ловле лосося и обещал в качестве платы за это собачий мех. Но так как Тобиас не исполнил своего обещания, несмотря на то что его удача в рыбной ловле возросла, Айки Айкиссон вызвал его смерть, когда тот рыбачил с лососевой запруды.

И когда сэр Габриэль потребовал от судебного пристава деревни Инари, чтобы тот арестовал Айки Айкиссона за его злое преступление и привел его в суд, это было выполнено. Тогда же Айки Айкиссон, которому было около 80 лет, был доставлен в суд.

Первый [судья] спросил, подтвердит ли Айкиссон сказанное им 3 января 1671 г. своему священнику сэру Габриэлю Тудерусу и пономарю Уула Уулассону.

Сперва тот ответил, что не может вспомнить, что он говорил сэру Габриэлю, так как был тогда сильно пьян.

Когда допрос был продолжен и ему приказали говорить правду, Айкиссон вынужден был признать, что три или четыре года тому назад Тобиас из деревни Мордула попросил его с помощью колдовства послать ему удачу в ловле лосося и обещал заплатить за это овечьей шерстью.

Подсудимого спросили, сделал ли он что-нибудь, чтобы послать Тобиасу удачу в ловле лосося. Он ответил, что сделал это с помощью своей магической силы.

Также он сказал, что в качестве платы за это получил только пару перчаток и пару носков из хлопка.

Допрашиваемый далее, он подтвердил, что использовал свой барабан и пел песни (произносил магические стихи), чтобы достичь желаемого, так как этот метод почти всегда эффективно действовал, неважно, чего он хотел достичь для себя или других.

После этого его спросили, подтвердит ли он, что убил Тобиаса неподалеку от запруды для ловли лосося с помощью своей магии, за то что тот не заплатил ему мехом, а дал лишь пару перчаток и носков против обещанного.

Обвиняемый ответил, что он не может отрицать этого, так как совершил магические обряды, чтобы убить Тобиаса за то, что тот не выполнил обещанного. Для этого он использовал свой барабан и песни. Он сказал, что не может знать всей правды, но двумя годами позже Тобиас упал в реку со своей запруды и утонул в ней. В то же время один финн, по имени Никкарис Кауппи, сказал Айкиссону, что Тобиас утонул, и пристав Арренд Граи подтвердил, что он слышал о том же от сэра Габриэля Тудеруса, который жил с Тобиасом в одной деревне.

После этого Айки Айкиссона спросили, какие слова, песни и методы он использует во время игры на своем барабане и как все это происходит.

Он ответил, что уже настолько стар, что не помнит, какие песни пел. Также он сказал, что отдал свой барабан три года тому назад, потому что его левая рука настолько ослабла, что уже не могла держать барабан.

Но он вспомнил, что на кожу барабана клались пять металлических колец, и во время игры они прыгали по ней иод действием ударов и силы звука. Удары продолжались, пока кольца не оказывались на каком-нибудь из нарисованных символов или картинок. В зависимости от этого шаман знал, что произойдет или чего он может достичь. В конце концов кольца сами по себе так плотно прижимались к символам, что уже не перемещались, даже если он продолжал барабанить, и их приходилось снимать рукой.