Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью
Шрифт:
5. Поиски видения
Нo истинное видение рождается собственными внутренними соками, и оно не сновидение, но реальность. Оно резко и пронзительно, как электрошок. Ты совершенно в ясном уме, и внезапно рядом с тобой возникает кто-то, кто, совершенно очевидно, не может быть рядом. Или кто-нибудь сидит рядом с тобой, и ты внезапно видишь его далеко от тебя на холме. И тем не менее это тебе не снится; твои глаза открыты. Чтобы добиться этого, тебе надо работать и учиться освобождать свой мозг.
Фей Кларк, которого на два года усыновил вождь Майкл Рыжая Туча, виннебаго из Висконсина и затем послал на поиски видения, рассказывал писателю Раду Стайгеру [93] о своих переживаниях:
«Мне было неполных 13 лет, когда мы получили несколько недель на подготовку к тому, чего ждали мы и чего ожидали от нас. Нас призвали отправиться в леса и выбрать место у реки. Мы получили указание не брать с собой никакой пищи, не собирать
93
1974, 144
Ты понимаешь, что это упражнение вынуждает сознание заниматься монотонной физической работой, в то время как подсознание концентрируется на контакте со своим помощником. Обычно через некоторое время видятся дикие звери, становящиеся все доверчивее. Через некоторое время начинает приближаться какое-то животное, которое словно хочет предложить себя в качестве тотема или союзника. Это может быть птица, суслик или барсук. Если ты был слишком голоден или боялся остаться один в глухой местности, ты мог бы взять самого первого зверя, который к тебе приблизился и сказать, что ты нашел своего союзника. Но нас учили, что надо набраться терпения, и тогда может появиться сам Манитоу или один из его представителей в человеческом облике и обратиться к нам.
Я провел двенадцать дней, постясь и ожидая своего духа-союзника.
Много зверей, включая удивительного оленя, приходило и позволяло себя погладить. Особенно хотел остаться олень. Но мне было сказано, что если я не захочу принять ту жизненную форму, которая предложит мне себя, я должен буду поблагодарить ее за приход, похвалить за красоту, силу, ум и деликатность и сказать, что я ищу более могущественного союзника.
На двенадцатый день передо мной возникла некая светящаяся форма. Хотя она казалась состоящей по большей части из света, я сумел различить черты лица и определить, что она была одета в длинный плащ. «Я ждал тебя», — сказал я. И она ответила: «Ты искал меня, а я искала тебя». И затем она побледнела. Она казалась мне столь же реальной, как ты теперь».
Нам сложно прочувствовать смысл и значение поисков видения и власти, как это происходит в индейских племенах. Нашей психологии неизвестны подобные упражнения, они находятся в противоречии с научным мировоззрением, а происхождение, уходящее корнями в религию, делает их подозрительными вдвойне, они кажутся примитивными, дикими, даже противоестественными. Страдания и изнурение, сопровождающие поиски видения, не соответствуют тихому пути нашей современной психотерапии. Человек западного мира не хочет напрягаться, решая свои проблемы. Его спокойный путь — это путь материально обеспеченного существования, вполне довольствующегося под защитой экономического благополучия невысокой духовностью и малой жизненной силой. Духовный радикализм приносит нечто ранящее, причиняющее боль и жестокое, а ни один из цивилизованных людей не поверит, что можно найти избавление через боль, и, застрахованный клиниками и сословием врачей, он исключает все страдания из своего поля зрения. Ведь стоит таких усилий и ума изгнать страдания из нашего мира, зачем же привносить их вновь? Разве главным завоеванием западного мира не является освобождение человека от непосредственной борьбы за выживание, от физической боли, приобретение независимости от природных условий? Зависимость от природных сил представляется нам сегодня просто недостойной, даже архаичной, а каждое соприкосновение с естественным миром воспринимается как отступление к примитивным формам существования. Антропология развивалась в этом же духе, все теории и стратегии исследования проникнуты им, и, пытаясь оторвать теорию от реального окружающего мира и человека, она тем самым роет себе собственную могилу. Эта наука сложно сплетена с позицией восхваления жизненных удобств, избавления от страданий, а также представлением о том, что культура является противником природы и что ей не остается ничего иного, как уничижительно причислить к враждебному образу «примитива» все, что выглядит как нецивилизованное. При этом а любое состояние экстаза или транса считается продуктом неразвитого ума — любое волнение духовного свойства и любое мистическое чувство трактуются как проявления неразумного начала и как отчуждение от цивилизации. Мы воспринимаем глубинную сущность культуры как отдаленную от природы. Искусственно созданная, стало быть, отвернувшаяся от природы культура, становится нашей второй, по-видимому, лучшей натурой. Этот второй план делает понятнее воззрения, с которыми этнология вступает в свое «поле». Благодаря развитию технической культуры пропадает не только внешняя, но и наша собственная, внутренняя природа. Реликты нашей изначальной природы обнаруживают себя в изолированных от общества психиатрических заведениях, но психологическая индустрия находит и здесь пути и средства утихомирить в нас эти реликты, искажая и делая совершенно бездейственными последние остатки «дикой» психики. Многообразие проявлений и «архаические» порывы нашей души прикрывает толстый слой фрейдистских и поведенческих артефактов, которые ограничивают возможности развития и обогащения истинной психики.
Если цивилизация проходит путь утонченного опосредованного познания, то родовая культура — прямой путь познания, суровый и полный лишений. Какой путь может быть более прямым, чем тот, который связан с уходом в одиночество, с воздержанностью от биологических потребностей тела, с постом, молчанием, с жизнью без связи с семьей и другими людьми, в открытости неблагоприятному влиянию стихий, подобно голому ребенку среди звезд?
Не случайно во время поисков видения удаляются все вещи, которые напоминают о культуре, такие, как одежда, предметы материальной жизни, но сохраняются священные предметы. Исключаются и обычные формы деятельности. Лишенный защиты семьи и своего рода, живущий в постоянной опасности быть пораженным молнией, застигнутым непогодой или атакованным дикими зверями, посвящаемый сконцентрирован исключительно на себе самом. Вырываются наружу скрытые истинные силы и незатронутые иронической критикой цивилизации, они овладевают его сознанием.
Видение… Уже само звучание этого слова ассоциируется в индустриальной культуре с допотопной варварской архаикой. Однако сам механизм поиска видения является не только возвратом к «голому» существованию; силы, которые окружают нас, должны быть приняты нами без использования каких-либо интеллектуальных фильтрующих систем и призм цивилизации. Когда наш организм сам приступает к работе, то подключается нечто вроде бессознательной саморегуляции, то есть происходит как бы свободная игра раскрепощенной природы нашего собственного духа. Неудивительно, что родовые культуры, живущие ближе к сердцу природы и потому как бы в центре своего собственного сознания, нашли этот метод «психотерапии»…
Биохимические процессы приходят в движение, пост оказывает свое влияние, наше сознание «прядет» свою собственную нить, прочно засевшие культурные категории ослабевают, оставляют нас, а с голодом, жаждой, болью и усиливающимся стремлением к контакту с некой духовной силой, стоящей выше собственного существования, распадаются последние психологические и сенсорные механизмы, которые поддерживают в равновесии наше восприятие и чувства. И тогда развивается новый мир, рождается видение.
Опыт видения не является порождением фантазии в понимании традиционных культур. Знахари, которые следуют тем же методам, проходят через подобные переживания. Индейский писатель Винсон Браун [94] описывает свои четыре видения на святой горе Бэр-Бут, которые он пережил, руководимый Дурной Вороной, распорядителем церемоний Огалала-Сьюкс. Одно из его видений воспроизводится здесь.
94
1974, 170
«Я концентрировал всю свою силу на исполнении своей молитвы, и мой дух словно распространялся во всех направлениях. Постепенно стало ослабевать непреодолимое поначалу желание тряски… И тогда я лег в мою сложенную из камней постель и попытался заснуть, хотя это было почти невозможно из-за камней, которые врезались мне в крестец, и мне приходилось все время вертеться. В конце концов мне удалось раза четыре за ночь поспать, и во время каждого из этих четырех коротких мгновений сна у меня были видения. Первое было, вероятно, самым странным, таинственным и слегка возбуждающим страх. Я почувствовал, что рядом со мной в темноте стоит громадный человек невероятной силы. Через некоторое время он опустил вниз руки, подхватил меня снизу и высоко поднял, словно это было так легко, как поднять пушинку. Затем он пронес меня вниз с горы на 50 метров, и так мы достигли входа в какую-то пещеру. Внутри этой пещеры он пронес меня, как показалось, еще 15 метров, пока мы не попали в помещение, залитое светом. Это помещение было густо выложено священным Для Сью сладко пахнущим шалфеем, на него-то меня и положили. Погружаясь в это мягкое ложе [95] , я оказался окруженным теплом, уютом, надежно защищенным, — все это давало чувство крайнего счастья и удовлетворения после пребывания на холодном ветру и острых камнях там, наверху. Пока я так лежал, великан обратился ко мне со словами: «Здесь ты очень хорошо защищен!»
95
а эта постель из шалфея была значительно пышнее и мягче моей примитивной постели из шалфея на вершине горы
Дурная Ворона сказал ему позднее, что видение «ваштай! ваштай!» — «очень хорошо, очень хорошо». Первое видение он истолковал как духа горы, который, представляя Великого Духа Браунза [96] , признал сознание очищенным. Другой пример связан с появлением хранителя Манка Большой Утробы Свистуна, которому свисток сказал, что каждый хранитель может держать его у себя четыре года, и, спустя этот срок, свисток скажет, кто следующим его получит. Так случилось с пятью хранителями, которые были наделены высочайшими сверхъестественными силами. Вслед за первыми пятью должны были последовать следующие 16, из которых 15 должны были обладать силами различной степени, а последний, 16-й, — сверхъестественными. Этот цикл с 16-ю держателями свистка должен быть трижды повторен, пока все четыре хранителя, обладающие исключительной силой, не пройдут через период хранителя Манка. Последний хранитель свистка, обладающий силой, был 16-й человек четвертого цикла, и это был Лежбище Быка, умерший в 1880 году. После него появлялись хранители, обладавшие меньшей силой или лишенные сверхнормальных способностей. До того, как Лежбище Быка умер, он собрал свой народ и сказал:
96
Browns