Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью
Шрифт:
«Мое сердце в трауре, мне жаль моего сына, Манка. Пройдет немного времени и его силы иссякнут. После меня придут еще три хранителя, и тогда его задача будет выполнена» [97] .
Прежде чем Лежбище Быка скончался, к нему пришло видение, которое Фред Гон рассказал этнологу Берн Дюзенбери [98] . Какой-то голос сказал ему однажды ночью:
«Тебе осталось жить восемь дней. Вот семеро, которые наблюдают за тобой. Четверо из них хотели бы уже взять тебя с земли, но трое не были согласны, чтобы ты пришел. Стало быть, эти трое обладают властью воспрепятствовать твоему приходу, но они отказались от этого и согласились, чтобы ты был взят. У тебя есть еще восемь дней жизни.
97
Horse Capture, 1980
98
1961, 23
Лежбище Быка ничего не сказал своей семье. День за днем он сидел в своем Типи и отмечал время куском угля. Когда он сделал шесть или семь отметок в своем Типи, к нему пришло видение. Он увидел далеко на востоке, где восходит солнце, человека, стоящего на склоне горы. Небо стало золотым, и так как он там стоял, его силуэт выделялся на фоне солнца. Как только солнце взошло, человек приблизился. Лежбище Быка увидел, что у него в руке выкрашенный в красный цвет посох и что он одет, как держатель Манка. Лежбище Быка различил, стало быть, что человек был хранителем свистка. «Я дам тебе посох, — сказал человек, когда приблизился к Лежбищу Быка. — На протяжении твоей жизни тебе давались вещи, которые ты требовал, давались, если ты об этом просил. Ты выполнил все так, как было задумано. Ты верно использовал свои силы. Тебе ничто не запрещалось. Теперь я последний, кто к тебе приходит, — завершающий. Я хочу почтить тебя самым высоким способом — тем, что станет высочайшей силой для человека земли. Это сила возрождения.
По своим отметкам в Типи ты знаешь, что у тебя остался всего лишь день. Твое время приближается. Собери свою семью и сообщи то, что я тебе скажу. Выслушай меня хорошо, так как мое сообщение содержит указания, которые ты должен будешь дать своей семье.
«Я должен умереть, — скажешь ты. — Когда я умру и вы захотите вернуть меня назад, вы должны будете сделать следующее. Сперва вам надо будет соорудить 4 паровые хижины, выстраивая их в линию с востока на запад. Та, что будет расположена восточнее всего, должна быть построена из 20 ивовых прутьев, следующая — из 18, затем — из 16 и самая последняя, западная — из 14. Эти хижины должны быть покрыты четырьмя шкурами бизонов. Затем над каждой из этих хижин должен быть устроен Типи, и каждый отдельный Типи должен быть сложен из бизоньих шкур. Шкуры на хижинах должны быть разложены соответственно четырем сторонам света».
Когда хижины будут готовы, а Типи установлены сверху, кто-то должен высоко поднять шкуры над хижинами, так, чтобы входы находились на востоке и западе. И таким же образом должны бы?ь устроены входы Типи. Когда все это будет сделано, четверо мужчин должны будут взять твое тело и понести его к этому ряду хижин. Когда мужчины будут вносить твое тело внутрь, двое должны быть у твоей головы и двое у ног. Они должны внести тебя в первую хижину через восточный вход и положить на сделанную из курений постель. Они положат твое тело на постель и подожгут курения. Затем мужчины, стоящие у твоей головы, пусть выйдут через западный вход, а те, что у твоих ног, — через восточный, закрыв за собой вход.
После того, как мужчины споют четыре песни, они должны открыть входы, таким же образом прийти ко второй хижине и в точности повторить там всю церемонию. Когда там все будет закончено, мужчины внесут твое тело точно таким же образом в третью хижину. Когда мужчины затянут там третье песнопение, они услышат Rumoren в хижине. Они не должны пугаться, но исполнить четвертое песнопение и точно таким же образом принести тебя в четвертую хижину, поджечь курильню, закрыть входы, и, пока мужчины будут петь, я позову тебя.
«Тростниковый пояс, покажись!» — скажу я. Я буду повторять этот nризыв всякий раз, когда мужчины будут петь свою песнь. В четвертый, и последний раз, когда я позову тебя, ты покинешь хижину на западной стороне. Затем, если люди захотят и последуют этим указаниям, ты вновь вернешься к жизни. Это те указания, которые ты должен будешь дать своей семьей Это та последняя сила, которую я передам тебе, как самому последнему Великому хранителю Манка».
В тот же день Лежбище Быка собрал свою семью, рассказал им о своем видении и дал им те указания, которые получил сам. В ту же ночь его семья осталась с ним. Около полуночи он велел своей семье идти спать — всем, кроме старшего сына и его жены. Внезапно Лежбище Быка зарычал, как медведь и затрясся. Когда он перестал трястись, его осмотрели сын и невестка и установили, что он умер.
Семья собрала всех людей в лагере и рассказала им о пророчестве. Собралось большое тайное заседание, чтобы решить, нужно ли следовать данным указаниям. В конце концов они решили, что вполне возможно последовать им.
Шкуры бизонов были истощены. Жизненный путь Большой Утробы подходил к концу. Вскоре пернатый свисток должен был потерять свою силу. Однако была сделана попытка дать одному человеку, Лежбищу Быка, великую силу возрождения, высшую силу, которая когда-либо давалась человеку».
Индейские дети подготавливались к посту уже шестилетними. Способность выносить боль, контакт с таинственными высшими силами, одиночество и боязнь явлений природы приводят их в соприкосновение с духовныш защитником, который уверенно ведет по жизни. Физические и психические явления, связанные с лишениями, оживляют в нас бессознательный динамический пласт, вводят в поле зрения жизненную ситуацию и тайные, желания индивидуума в форме метафорических видений. Подавление чувственного восприятия и привычных физических процессов являются самым действенным методом настраивания духа и тела на трансперсональное, благодаря чему активизируется внутренняя мудрость тела и психика. Тот, кто хочет установить контакт с внутренней самостью, должен сначала выключить те механизмы, которые поддерживают стабильность собственного «Я», зафиксированного на процессах внешнего мира. Такими средствами являются: одиночество, монотонность, сужение области концентрации в процессе молитвы и песнопения, отчего повседневная реальность уходит, растворяется и заменяется паралогической внутренней реальностью. Мы склоняемся к тому, что переживания, связанные с видением, должны быть полностью перенесены вовнутрь. Для переживающего видение [99] не существует внутреннего и внешнего; то и другое возникают для него в одной точке — в сознании, и оно становится для него той категорией, которая объединяет дух и материю, внутренний и внешний мир. То, что находится внутри, находится и снаружи, и наоборот. Противоречия, которые характеризуют нашу привычную реальность, здесь снимаются. Для «визионеров» существуют не только внутренние переживания. Потусторонние существа также оставляют свои следы и знаки в нашем материальном мире, животные из окружающего мира приближаются к адепту, гладят его тело и говорят с ним. «Визионер» находится в гармонии с окружающим миром, при этом разделение среди живых существ и разновидностей слабое и взаимопонимание возможно между различными видами.
99
«визионера»
Артур Амиотт, современный художник сью, ученик целителя сью Пета Кача, наблюдал, как во время его поста, посвященного Манку, над ним кружили орлы и рождали в нем ощущение, что они как бы управляли церемонией поста. Он то и дело упоминает о связи со всеми стихиями природы и со всеми животными. Поведение природных сил по отношению к ищущему является отражением его собственного состояния. Амиотт, у которого было во время первого поста несколько переживаний подобного рода, связанных с облаками, коровами, ястребами, описывает, как он строил свои внутренние отношения с одной птицей.
«Маленькая коричневая птица подлетела близко, села на пинию, удаленную от меня на четыре метра. Я разговаривал с ней, как с бабочкой; были и другие птицы на дереве — на севере, востоке и юге — и они чирикали, словно в ответ. Ощущение, что ты понят, ощущение себя частью этого места пробудило во мне желание остаться там навсегда. Одна из птиц, синяя, оставалась еще долго после того, как другие улетели и прилетала вновь в следующие два дня; она прилетала всегда одна, к одному и тому же дереву, где сидела часами и наблюдала за мной. Всякий раз я предлагал ей свисток. Тогда я еще не знал, что она вернулась, чтобы в течение следующих трех лет сидеть на дереве, восточнее от меня и исполнять для меня песнь ободрения, слова которой я стал понимать во время третьего поста и петь которую стал во время четвертого» [100] .
100
Amiotte, I976, 35