Шампавер. Безнравственные рассказы
Шрифт:
– Что ты там делаешь? – спросила она, отстраняя рукой длинные волосы и касаясь губами низкого лба Баррау. – Так поздно уже, а ты все еще не одет? Неспокойно мне за тебя, мой Жак, ты такой грустный, что с тобой? Поделись со мной всеми твоими огорчениями, скажи все, доверься мне!
– Ничего не случилось, уверяю тебя, может быть, это просто, от жары.
– Нет, ты что-то скрываешь! Ты говоришь, точно во сне, точно ты engolfado. [100] Будто я своими ушами не слышала, как ты только что разговаривал сам с собой, ссорился, жаловался на что-то вслух.
100
Погружен в мечтания (ucn.).
– Corazon mio! [101]
– О, как вы добры, мой Жак, к своей Амаде: вы даже соблаговолили о ней подумать.
– Вы благоволили любить меня; но хватит об этом. Не угодно ли тебе приготовить к вечеру хороший ужин? Угощенье на славу! Я хочу пригласить Касадора!
101
Сердце мое (ucn.).
102
– Касадора… Зачем?
– Зачем? Глупый вопрос! Что ты находишь тут странного? В первый раз, что ли, наш друг обедает с нами?
– Ничего странного; только ты не в духе, ты сегодня такой мрачный, что уж, конечно, его ждет холодный прием.
– Ну и что же, зато хозяйка примет его потеплее! Позови сюда Пабло. Он, верно, где-нибудь на дворе, я только что его видел, он там с твоим старым псом Спалестро играл; сходи за ним.
Мои страшные предчувствия еще раз подтвердились. Как она покраснела при одном его имени! Как смутилась! Как была поражена! И эта обычная женская хитрость – напустила на себя холода, у самой сердце запрыгало от радости!
– Хозяин, ваша милость звали меня; что вам угодно?
– Вот что, Пабло, возьми-ка в сундуке пачку табаку, потом сходи за Хуаном Касадором, – он у своего хозяина, Гедеона Робертсона, – отдай ему это от моего имени и пригласи поужинать сегодня вечером с его другом Жаком Баррау; торопись и, смотри, без него не возвращайся. Ступай с богом.
II
El corazon no es traydor [103]
Когда маленький Пабло убежал, Баррау вернулся в хижину. Амада приготовляла вечернюю трапезу, он умылся и принарядился. Затем, сняв ружье, висевшее на стене над лепными изображениями и образами святых Иакова Галлисийского и мадонны в покрывале, он принялся чистить его с какой-то мрачной радостью; Амада заметила это.
103
Сердце не предает (исп. – Здесь и дальше в старинной орфогр.).
– Чего это ради ты возишься с ружьем? – обратилась она к нему.
– Просто так, дорогая моя, хочу ржавчину отчистить.
– А! Только и всего, что отчистить ржавчину; зачем же тогда заменять кремень? Боже мой, Santa Virgen! Что это ты делаешь? Порох! Пули! Хочешь зарядить? Это неосторожно, не надо, прошу тебя; может случиться беда, кто-нибудь наткнется.
– Беда… Может быть!..
– Но зачем все это, – ответь?
– Зачем! Тебе хочется знать? Ну что ж, – я должен завтра поехать в глухие места, дров надо закупить; дороги кишат разбойниками; без ружья лучше не ходить. Амада, а где мой cuchillo? [104] Он был тут, но я что-то его не нахожу.
104
Нож (исп.).
– Вот он, милый, но зачем тебе понадобился еще и кинжал? Все для тех же разбойников?…
– Это уж как господь приведет!
Выслушав все эти тирады Баррау, Амада без единого слова закончила стряпню и накрыла стол для ужина.
105
Господи! (исп.).
Пабло нашел Хуана Касадора, когда тот собирался на танцы и с увлечением наигрывал что-то на своей надтреснутой мандолине, из которой доносились гнусавые звуки.
– Хозяин прислал меня, – сказал он, – передать вам табачку с королевских посадок и звать вашу милость на ужин; не велено без вас возвращаться.
Удивленный и обрадованный, Касадор поблагодарил Пабло за добрые вести и пустился в путь.
Дорогой он не мог сдержать веселости и ломал голову: «Кто бы это мог надоумить Жака на такие любезности? – спрашивал он себя. – Он ведь такой мрачный, давно уже он старается всячески меня отдалить, это не иначе, как Амада. А что, если это действительно ее влияние? Нет, быть не может! Выходит, она меня немножечко любит? Любит… любит… Нет, я слишком несчастлив!».
III
Traycion y traycion [106]
Заметив Хуана еще издалека, Жак, расхаживавший взад и вперед перед хижиной, пошел ему навстречу. Он дружески поздоровался с ним, наговорив всяких любезностей, на которые Касадор ответил так же приветливо. В ту минуту, когда они входили, Амада вздрогнула и, незаметно воздев глаза и как бы взывая к милосердию божьему, поспешно перекрестилась, после чего обернулась к ним.
– Doy a usted la bienvenida, [107] – спокойно сказала она Хуану Касадору. – Можно уже садиться за стол, все готово.
106
Предательство за предательство (исп.)
107
Добро пожаловать (исп.).
– Bien esta, querida, [108] – ответил Баррау, усаживая Хуана по правую руку от себя. – Companero! [109] Давненько я не имел счастья поужинать с тобой; нужно отметить и достойно отпраздновать нашу встречу. Откупорим-ка несколько старых бутылок и попытаемся, старина, вновь обрести уют наших прежних мальчишников, которых еще не украшало присутствие милой Амады; тот, кто откажется, наречется трусом и подлецом!..
– Браво! Браво! Пусть так и будет, – сказал Касадор, – согласен, а проигравший заплатит штраф; берегись, Баррау!
108
Хорошо, дорогая (исп.).
109
Товарищ (исп.).
– Compadre, [110] прибереги соболезнования для себя; Хуанито, сколько раз я тебя хоронил; берегись же, cobarde. [111]
С этими словами Баррау глубже заткнул торчавшую рукоять кинжала. Следившая за ним глазами Амада в ужасе закричала; оба тотчас подхватили ее, стали спрашивать, что с ней такое, стараясь оказать ей помощь, однако она быстро овладела собой.
– Пустяки, – сказала она, – сердце что-то забилось, вот я и вскрикнула.
110
Приятель (исп.).
111
Трус (исп.).