Шампавер. Безнравственные рассказы
Шрифт:
При виде такой красоты Шастеляр от изумления широко открыл глаза и попятился на несколько шагов – так неотразима бывает настоящая женственность! Эмар подошел к невесте, взял ее за руку и поцеловал в увенчанный фероньеркою лоб.
– Вы опоздали, – сказала она недовольным голосом.
– Это верно, я действительно задержался, но не по своей вине; не браните меня, прошу вас. Не мог же я явиться без нотариуса, вот он.
Тут Бонавантюр Шастеляр снял свою судейскую шапочку и отвесил Дине немало нижайших поклонов; потом они поднялись по каменной винтовой лесенке, держась за служивший поручнем канат, весь истертый и лоснившийся, как рукоять копья. Пока они взбирались наверх, Бонавантюр то и дело дергал Эмара за рукав и шептал ему в ухо: «Ну и хороша же эта еретичка, что правда, то правда, Рошгюд!».
– Отец, – радостно закричала Дина еще с площадки, – это Эмар
Они прошли галерею, нависавшую над двором, и вошли в большую залу, освещенную канделябром на позолоченной деревянной подставке. Стены были обшиты золоченым сафьяном, тисненым и рифленым, как корешок переплета. В глубине комнаты, в просторной нише, стоял буфет наборного палисандра, инкрустированный слоновой костью и перламутром; на доску из швейцарского мрамора в красновато-коричневых крапинках, выдолбленную посредине в виде кропильницы, из урны струилась вода. Справа и слева стояло по большому оловянному кувшину, пузатому как амфора и похожему на те, с которыми и сейчас еще служанки ходят по воду к уличному фонтану.
У одной из стен стояла застекленная горка, полки которой сплошь были уставлены деревянными чашами, наполненными бирюзой, аметистами, бериллами, ониксом, сердоликами, неграненными рубинами, изумрудами, авантюринами, топазами, бриллиантами, ляпис-лазурью, марказитами и множеством других камней. Под стеклом висели гранатовые, янтарные, коралловые и жемчужные ожерелья и многое другое – все то, чем торговал гранильщик Иуда.
Сам он в наглухо застегнутой черной куртке сидел в кресле перед столиком, накрытом бергамской тканою скатертью, на которой лежала Библия in folio с тяжелыми застежками, и громко и торжественно читал что-то из Исхода.
Его супруга Лия в праздничном наряде сидела по левую руку от него; смуглая кожа ее шеи и рук почти сливалась с темно-коричневым муаровым платьем; густые длинные рыжеватые ресницы и брови укрывали глаза, светившиеся точно сквозь сетку. Ее крючковатый нос резко выдавался, точно лезвием ножа деля лицо пополам. Но, вообще говоря, во всем ее облике были достоинство и учтивость, а мягкий и сладкий звук ее голоса пленил бы каждого.
Неподалеку от нее расположилась группа мужчин и женщин: их полувосточные костюмы и головы в иноземных тюрбанах говорили о том, что родом они из Месопотамии. Все это были близкие родственники и свойственники Иуды, собравшиеся, чтобы присутствовать при обручении и подписать брачный контракт. Я не берусь сказать, были это талмудисты или караимы, [233] но зато я смею утверждать, что все они по семейной традиции причисляли себя к племени Аарона. [234] Когда Эмар вошел, они склонили головы и приветствовали его, а тот в ответ низко им поклонился.
233
Талмудисты и караимы – древнееврейские религиозные секты.
234
Аарон – пророк и первосвященник древних евреев. Священнический сан в роду Аарона сделался наследственным.
– Простите, любезные родственники, – сказал он, положив шляпу и плащ, – если я заставил себя ждать, это по вине нотариуса, Бонавантюра Шастеляра, которого я имею честь вам представить. Нельзя было дольше откладывать: как вам хорошо известно, отец принуждает меня воротиться в Монтелимар, и я завтра же должен уехать под угрозой лишиться наследства.
– Юдифь, – сказал Иуда старой служанке, стоявшей у входа, – пододвинь столик и скамью, принеси чернильницу, чтобы господин стряпчий смог приступить к исполнению своих обязанностей.
Стоя справа от отца, Дина обменивалась с Рошгюдом понятными им одним улыбками, потешаясь над растерявшимся Бонавантюром, который в это время лихорадочно перебирал четки. Чтобы подбодрить его, Рошгюд с силой стиснул ему руку и с притворной мягкостью прошипел ему в самое ухо: «Олух ты этакий», усаживая его за стол, как будто то был манекен.
– Если вы готовы, господин стряпчий, пишите все, что положено, – произнес Иуда, – задавайте вопросы, а мы будем отвечать.
– Сударь, мой писец уже подготовил вместе с вашим зятем брачный контракт, – пролепетал Бонавантюр, доставая из своей записной книжки кусок пергамента, – минуту внимания, сейчас мы все вам прочтем. Итак, слушайте:
«Теодебер
В присутствии нижеподписавшихся советников, нотариусов города Лиона, сеньер Карломан, Эмар де Рошгюд, проживающий в Лионе в доме Корнамюз, по улице Катр-Шапо, Сен-Низьерокого прихода, законный сын сеньера Тибюрса Эмара, шевалье Рошгюда, проживающего в Дьелефи, близ Монтелимара в Дофине, и покойной Мадлены Гарно, из Ремюза близ Ниона; будущий супруг – с одной стороны; и дамуазель Дина, законная дочь Израиля Иуды из Сирийского Триполи, гранильщика этого города, и дамы Лии Барух из Дамаска, проживающая вместе с отцом и матерью в еврейском квартале, в приходе святого Павла, будущая супруга – с другой стороны, настоящим заверяют, что оба они – будущий супруг, будучи совершеннолетним, свободным и вступившим во владение своим имуществом, после того как трижды почтительно и смиренно после кончины матери просил согласия на брак у своего отца, доказательства чего он представит по получении отчего благословения на брак, и будущая супруга, с соизволения и согласия упомянутых отца и матери своих и всех здесь присутствующих, – обещают повенчаться истинным и законным браком и для этого явиться в церковь…».
– Нет, нет, господин Бонавантюр, поставьте, пожалуйста, в синагогу, – воскликнул Рошгюд.
– Ну, в синагогу, так в синагогу, хоть ко всем чертям, ежели вам так угодно! – проворчал подьячий.
– Господин королевский стряпчий, вы не учтивы! Вы порочите судейскую честь.
«… и для этого явиться в синагогу, чтобы получить там прокля… то бишь благословение, как только одна сторона пригласит другую.
По случаю упомянутого бракосочетания названный выше Израиль Иуда вручил и отписал в приданое и наследство будущей супруге, дочери своей, пятнадцать тысяч экю, каковую сумму он сего дня и представил наличными, имеющей хождение звонкой монетой, и передал в руки будущему супругу, что последний и подтверждает, на чем как оный сеньер, так и его будущая супруга, ублаготворенные, покидают Израиля Иуду с соизволения последнего и благодарят его за все.
По тому же случаю будущая супруга берет за собой в приданое все остальное имущество и права, а также каковые могут после этого…».
– Дальше, дальше, мэтр Шастеляр, все это можно пропустить, мы уже ознакомились с содержанием документа.
– Тогда постойте… постойте… Ага! Вот оно:
«Настоящим будущий супруг заявляет, что его имение, перешедшее от покойной матери, состоит: во-первых, из двух поместий и угодий, к ним относящихся, расположенных в местности, носящей название „Ремюза" близ Ниона, оцененных в двадцать тысяч ливров; во-вторых, загородного дома, находящегося в том же месте, оцененного в тридцать две тысячи ливров; в-третьих, гостиницы, известной под названием „Золотая рука" в Монтелимаре, оцененной в девять тысяч ливров, и сверх того суммы денег не менее пятиста пистолей; а будущая супруга объявляет, что не имеет другого состояния, нежели пятнадцать тысяч экю, ей отписанных.
Таким образом, по обоюдному согласию принявши и давши обещание выполнить все условия, возместить проценты, убытки и расходы по имущественному обязательству, полюбовно, в отношении приданого и прочего, в соответствии с обычаями сего города и теми законами и устоями, какие в нем принято соблюдать; обе стороны тому добровольно соподчиняются и по вышеуказанной причине решительным образом отвергают все иные законы и обычаи, могущие быть с данными в противоречии, а также всякого рода письменные обязательства и отказы. Сие составлено и заверено, как сказано выше, в Лионе, на дому у нижеподписавшегося господина Израиля Иуды, после вечерни, 28 июня, года 1661.
При сем присутствовали господин Авраам Барух, торговец галантерейными товарами, брат Израиля Иуды, и Гедеон Товий, торговец духами в Грассе в Провансе, каковые в этом и подписываются совместно с обеими сторонами».
– А теперь извольте подходить и подписываться, вы сперва, сеньер Эмар де Рошгюд, затем вы, мадемуазель, а там и вы, господа.
В это время служанка Юдифь поставила на стол две огромные вазы, наполненные приготовленным к свадьбе засахаренным миндалем, и разные корзиночки, сундучки и коробки.
Когда родственники и свидетели поставили свои подписи, мэтр Бонавантюр воспользовался своим правом: следуя обычаю, он поцеловал в обе щеки Дину, подносившую ему вазу с угощением, и, запустив туда свою крючковатую руку, прихватил изрядное количество сластей.