Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
Шрифт:
Он расстегнул чемоданчик и достал из него костюм Принцессы Востока вместе с двумя павлиньими перьями, предназначенными для головного убора.
— И вы хотите, чтобы я…
— Да, наденьте его, а я посмотрю, как вы это делаете. В конце концов, вы единственная принцесса, которую я знаю.
Сказитель отошел в дальний угол комнаты, сел на стул с прямой спинкой и, скрестив ноги, стал ждать.
Цзян подняла руку к поясу халата и стала медленно развязывать его. Одежда упала с нее, как лепестки с цветущей вишни. Затем она, нисколько не стесняясь своей наготы, подошла к костюму Принцессы, взяла нижнюю юбку и надела ее, застегнув на талии.
Сказителю не понравилось то, как его актеры отреагировали на неожиданное появление двух новых членов труппы. Некоторые проявляли чрезмерное любопытство, других раздражало последовавшее за этим перераспределение ролей. Актер, игравший Слугу, главного героя «Путешествия на Запад», и уже недовольный тем, что в новой опере его роль сведена к минимуму, повел себя с неприкрытой враждебностью.
— Я появляюсь на сцене лишь для того, чтобы меня убили. Я выхожу и говорю: «Эй, взгляните на меня», — а потом поганый Обезьяний царь то ли сжирает меня, то ли убивает как-то иначе.
— Мы не знаем, как ты погибаешь, — поправил его Сказитель. На самом деле ему хотелось сказать: «Нам наплевать на то, как ты умираешь. Главное, чтобы это было тихо и быстро».
— Поглядите, — продолжал возмущаться актер, листая сценарий. — Моя роль такая маленькая, что вы могли бы заменить меня фонарным столбом и никто бы этого не заметил.
Мысль о том, чтобы заменить его фонарным столбом, показалась Сказителю стоящей. Он годами наблюдал этого актера и видел происходившие с ним изменения. По мере того как росла его слава, он становился все более капризен, нетерпим и сварлив. А теперь, с приходом к власти коммунистов, в нем появилось нечто новое — злое и жестокое.
— Пора начинать репетицию, — проговорил Сказитель. — Через шесть дней мы играем для самого царя.
Неприкрытая ирония в адрес Мао не укрылась от внимания актеров. Максимилиан, пытавшийся быть как можно более незаметным, стоял в глубине сцены, не притрагиваясь к гриму на лице и черному парику, скрывавшему его рыжую шевелюру. Он подумал, что Сказитель напрасно подтрунивает над Мао, уподобляясь мыши, которая дразнит кошку. Ведь не зря слово «мао» в переводе с китайского означает «кошка». Максимилиан уже успел прекрасно овладеть китайским языком, но, несмотря на это, предпочитал не разговаривать с другими актерами. Его мог выдать акцент.
Сын, тоже загримированный, подошел ближе и взял его за руку.
— Давайте вспомним последнюю сцену «Путешествия на Запад». Именно с этого места начинается действие новой пьесы.
Актер, исполнявший роль Слуги, терпеливо переминался с ноги на ногу за дверью кабинета Конфуцианца, дожидаясь этого великого человека. Он не привык ждать. Он звезда. По крайней мере, всегда был звездой. В один из редких моментов просветления ему подумалось: «Есть ли в мире кто-нибудь опаснее человека, которого когда-то называли гением?»
А затем дверь открылась. Конфуцианец в традиционном синем наряде появился и встал у окна.
«Прекрасная мизансцена!» — пронеслось в голове у актера.
Сказитель стоял на пороге кладовой для реквизита и смотрел на внука, который спал на специально положенном для него матрасе. Подошел Максимилиан с двумя чашками дымящегося чая.
— Он красивый, — сказал молодой человек.
— Как и его мать, — откликнулся пожилой.
Максимилиан не ответил. Когда он увидел Цзяо Мин, ее успели изуродовать голод и гангрена.
— Вы ведь понимаете, что вас все равно найдут? — спросил Сказитель. — Вы не можете носить грим и парик вечно, кроме того, рано или поздно любопытство актеров возьмет верх и они узнают, кто вы. Даже я не смогу этому помешать. Любопытство у них в крови.
— Мм, как вкусно! — проговорил Сказитель, сделав большой глоток из своей чашки.
— Еще бы. Это же улун. Наслаждайтесь, пока есть возможность. Боюсь, мы теперь не скоро увидим его на прилавках Шанхая.
— В ваших словах звучит нескрываемый пессимизм.
— Может, это из-за грима и парика, за которыми прячется фань куэй?
— Нет, просто иногда в вашей речи звучит некий особый стихотворный ритм.
— Правда?
— Ага. — Сказитель отвернулся от Максимилиана. — Почему вы полагаете, что мы не скоро сможем насладиться изысканным вкусом чая улун?
— Наши новые правители ненавидят нас. Их оскорбляет само наше существование и все, что мы делаем. Точно так же библиотека оскорбляет того, кто не умеет читать. Сначала они позабавятся с нами, а потом — с нашим городом. Тирания многих — это похуже, чем тирания нескольких.
Сказитель перевел взгляд с Максимилиана на внука.
— Вы уже подготовили свою подвесную систему?
Максимилиан не понял, почему Сказитель столь резко переменил тему, но спрашивать не стал.
— Да, все готово, — ответил он. — Шелк достаточно прочен, чтобы выдержать нас обоих.
По лицу Сказителя пробежала тень.
— Шелк, сотканный из женских слез, — загадочно прошептал он.
— Что, простите?
— Да так, случайная мысль. — Он отхлебнул из чашки. — Вы сделали так, как я советовал?
— Да, я привязал веревки к балке под дверью люка в потолке. Но почему было не закрепить систему на подвесной сетке?
— Как вам удалось устроить кольцо огня в Нанкине? — спросил Сказитель, пропустив вопрос Максимилиана мимо ушей.
Впервые солдаты появились на второй день репетиций.
— Этого следовало ожидать, — сказал Максимилиану Сказитель. — На премьере собирается присутствовать сам Мао, и они желают убедиться в том, что здесь безопасно. А вы не трогайте свой грим, держитесь в сторонке, и все будет в порядке.