Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
Шрифт:
Угрожающим выглядело присутствие рядом с солдатами шести надзирательниц.
«Это неспроста», — подумал Максимилиан и, отойдя в тень кулис, поправил парик.
Одна из надзирательниц, толстая крестьянка, уселась во второй ряд, всем видом давая понять, что уходить она не собирается. Сказитель переглянулся с Максимилианом и незаметно кивнул в сторону жирной бабы.
Тот повернулся к сыну и прошептал по-английски:
— Запомни, если меня поймают, ты должен сказать, что не имеешь ко мне никакого отношения. Договорились?
Мальчик отвел глаза в сторону, затем неохотно кивнул. Сказитель сегодня был более раздражен, чем обычно. Его беспокоила сцена с Обезьяньим царем, но он немного расслабился, когда услышал богатырский храп, вырывавшийся из открытой пасти надзирательницы-крестьянки. Она развалилась на двух стульях, а толстые ноги положила на стул в первом ряду.
— Наш первый критик, — проговорил актер, исполнявший роль Обезьяньего царя.
«А может, и последний», — подумал Сказитель.
— Эту сцену необходимо подработать, — сказал он.
В тот же день иностранные граждане, проживающие в Шанхае, получили первые официальные уведомления, в которых сообщалось, что их дальнейшее пребывание в Городе-у-Излучины-Реки нежелательно и через пять дней, в конце празднования Нового года, им будет предоставлен транспорт. В повестках говорилось, что фань куэй должны приготовиться к отъезду. С собой каждой семье разрешалось взять не больше одного чемодана весом до двадцати килограммов.
Двери, которые не открывались на стук солдат, немедленно выламывались, а имущество — вплоть до последнего гвоздя — конфисковывалось «в пользу государства».
Эти извещения ни для кого не стали неожиданностью, но дело в том, что у фань куэй, решивших остаться в городе, попросту не было другого дома, кроме Шанхая. Это были не «шанхайчики», приезжавшие сюда лишь для того, чтобы выпотрошить Поднебесную и убраться восвояси. Практически все они знали китайский язык, жили в мире и согласии со своими китайскими соседями и искренне любили этот город. Но и они уже давно ощущали в воздухе запах озона.
Убийца был удивлен приходом Сказителя.
— Как вы меня нашли? — спросил он.
— Цзян, — коротко ответил Сказитель.
— А-а, понятно, — протянул Убийца.
— Мой внук охотно отдал мне свои бусины. Теперь для того, чтобы ожерелье Цзяо Мин было полным, мне нужны две бусины, оставшиеся у мальчика-золотаря.
— Зачем это вам?
— Потому что они мне нужны, — отрезал Сказитель. Он не привык ни перед кем отчитываться. — Это будет мой последний выход на сцену в роли Принцессы, и я хочу, чтобы ожерелье дочери, которое я надену, было полным. Я понимаю, это звучит…
— Глупо? Так и есть. Но я достану для вас эти бусины. — Убийца сразу подумал о Фоне. — А мальчик сможет посмотреть ваш спектакль?
— Я договорюсь, чтобы его пустили за кулисы, — кивнул Сказитель.
— Хорошо. А я постараюсь найти его.
Убийца встал, но затем повернулся к Сказителю.
— Скажите, когда вы получите эти две недостающие бусины, сколько всего их будет в ожерелье? — спросил он.
— Семьдесят. А что?
Фон почувствовал, что ноги его оторвались от земли и он висит в воздухе. Но раньше, чем он успел издать хотя бы звук, чья-то сильная рука закрыла ему рот. Ночной горшок, который он собирался опорожнить, вывалился из рук Фона, и его содержимое вылилось на ступени крыльца. Мальчик услышал, как его зовет бабушка, а потом возле его уха раздался тихий голос:
— Не бойся, Фон, это я.
Мальчик резко обернулся и увидел лицо Убийцы. В глазах Фона вспыхнула радость.
— Идем со мной. Быстренько, — сказал Лоа Вэй Фэнь, убрав ладонь с его губ.
Через десять минут, узнав, чего хочет от него Сказитель, Фон отдал две стеклянные бусины Лоа Вэй Фэню.
— А я получу их обратно? — спросил он.
— Не знаю. Это решать Сказителю.
— Вообще-то, это честно, — подумав, решил мальчик. — Ведь они с самого начала принадлежали ему.
— Через пять ночей приходи к западному входу в театр Сказителя, к тому, который выходит на длинную аллею. Ты сможешь посмотреть спектакль.
— Его новый спектакль?
— Да.
— А ты там будешь? — В голосе мальчика звучала мольба.
— Чжун Фон, ленивая тварь, — разорвал ночную тишину визгливый женский крик, — куда ты подевался?
— Это моя бабушка, — выдавил из себя Фон.
— Похоже, она здорово разозлилась.
— Когда ты меня сцапал, ночной горшок упал и пролился. Надеюсь, он остался цел.
— Мне очень жаль.
— А мне — нет, — ответил Фон.
В свете луны Лоа Вэй Фэнь увидел улыбку мальчика и тоже улыбнулся.
«Этот парень найдет дорогу в жизни», — подумалось ему.
— Мне пора идти, — сказал Фон.
— Да, тебе пора.
Но Фон не двигался. Он вдруг понял, что может никогда больше не увидеть этого человека. Как своего отца.
Поздно ночью Убийца толчком отворил дверь гримуборной Сказителя. Тот никогда не уходил домой, если работал, и казалось, что он никогда не спит.
— Вот то, что вы хотели, — сказал Убийца, протягивая две стеклянные бусины.
Сказитель взял бусины, поблагодарил и снова повернулся к зеркалу.
— Они ведь ищут вас, а не рыжеволосого фань куэй, — проговорил он. — Разве не так?
Лоа Вэй Фэнь молча кивнул.
— Значит, если вы исчезнете, мой внук будет в безопасности?
— Когда я здесь, с ним, он в большей безопасности.
— Как это?
— Я из рода телохранителей. Охранять людей — вот все, что я умею, но умею очень хорошо.
— Понимаю.
— Действительно понимаете?
— Думаю, да.
Некоторое время Сказитель смотрел себе под ноги, а потом глянул прямо в глаза Лоа Вэй Фэню: