Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
Шрифт:
Однако Ту также знал, что трусы могут быть полезны. Иногда даже более полезны, чем храбрецы. Храбрец просто сражается, а трус плетет заговоры.
«Что за паутину плетешь ты сейчас?» — думал он, когда генералиссимус заканчивал очередное сложное словесное построение.
Ту встал. Чан Кайши умолк, не закончив фразы, и на его лице с резкими чертами появилось злое выражение.
— Я не дал вам договорить что-то важное или просто помешал вашей самодовольной брехне? — спросил бандит Ту.
Чан вскочил со стула.
— Предлагаю вам сесть, господин Чан, если вы хотите иметь возможность еще когда-либо сидеть. — Кайши медленно опустился на стул. — То-то же. Вот так и должны вести себя послушные мальчики.
Лицо генералиссимуса приобрело багровый оттенок.
— Нет! — закричал на него Ту. — Нечего злиться, когда я говорю вам, что делать! Нечего вставать на дыбы и смотреть волком, иначе вашей жизни быстро придет конец. Очень быстро. Вы поняли меня? — Чан Кайши медленно кивнул. — Хорошо. Тогда попробуем еще раз. Согласны? — Еще один кивок. — Вот и славно. Хороший мальчик. — Ту подошел к генералиссимусу и сначала несколько раз похлопал его ладонью по щеке, причем последний шлепок оказался довольно сильным. — Послушный мальчик.
На щеке Чан Кайши сначала проступило, а потом исчезло красное пятно.
«Отличное начало, — подумал Ту. — Собаку заставили повиноваться». Но он знал, что это бешеная собака, а бешеных псов никогда нельзя заставить повиноваться до конца. Они проявляют послушание лишь в тех редких случаях, когда не видят иного пути добиться цели.
— Итак, для чего вы здесь? — спросил Ту.
— Вы сами пригласили меня.
— Уточню вопрос. Я пригласил вас прийти, и вы согласились. Почему?
Пытаясь придать своей тщедушной фигуре больше значимости, Чан Кайши выпрямился на стуле.
— Я думаю, мы во многом можем помочь друг другу.
— Вот как? — невинным тоном осведомился Ту.
— Да! — Было очевидно, что генералиссимус с трудом сдерживает распирающую его злость. — Мы оба хотим перемен.
Бандит кивнул, но не взял на себя труд произнести вслух ни слова согласия.
— Мы оба хотим, чтобы маньчжуры…
— Мне нет дела до правительства маньчжуров в Пекине, — оборвал собеседника Ту. — Пока они остаются на севере, вверх по реке, мне нечего с ними делить. Я их не трогаю, они меня — тоже.
В этих словах была не вся правда, но вполне достаточно для этого чванливого дурака.
— Пусть так, — произнес Чан Кайши и, собравшись с силами, предпринял еще одну попытку. — Зато мы оба ненавидим фань куэй.
«А кто из народа черноволосых не ненавидит фань куэй!» — подумалось Ту, но вместе с тем он подивился тому, как хорошо этот коротышка ощущает всю глубину его ненависти к круглоглазым. Генералиссимус будто знал о клятве, которую Ту дал своей бабушке, пообещав ей очистить страну от оккупантов. Впрочем, кое-что он наверняка знал из донесений своих вездесущих шпионов. Шпионы в Городе-у-Излучины-Реки были повсюду. Одна вещь в другой.
Ту, не отрываясь, смотрел на человечка, что у китайцев считается проявлением величайшего неуважения. Можно ли каким-нибудь образом использовать этого павлина? Возможно ли, что Бивень у него? Нет, иначе он раструбил бы об этом повсюду. Даже такой идиот должен понимать ценность обладания Бивнем Нарвала Первого императора. Но человечек вновь говорил, на сей раз о Сунь Ятсене и его некомпетентности. Ту постепенно стал понимать: этот хлыщ пытается заручиться его поддержкой против Сунь Ятсена. Ту захотелось смеяться. Ему не было дела, кто встанет во главе восстания против маньчжуров. В любом случае необходимо дождаться того момента, пока они осуществят действия, которые вдовствующая императрица задумала против фань куэй. После этого пусть воюют как хотят. Если Ту решит когда-нибудь по-настоящему завладеть Шанхаем, сначала нужно ослабить фань куэй.
Ту позволил Чан Кайши поговорить еще несколько минут, но не слышал ни слова из его болтовни. Он лишь смотрел, как открывается и закрывается рот, похожий на пасть ящерицы. На мгновение он подивился безрассудству генералиссимуса, но в следующий момент ему стало жаль времени, потраченного в компании этого болвана.
— Хватит! — резко проговорил Ту и, прежде чем генералиссимус успел вставить хоть слово, добавил: — Вы мне изрядно надоели.
Бандит резко встал и вышел из комнаты. За ним безмолвной тенью следовал Лоа Вэй Фэнь.
По мере того как проходили годы, Сайлас наблюдал за тем, как, резвясь в саду, взрослеют его приемные дети. Их религиозным воспитанием занимались нанятые им буддистский и иудейский ученые, причем Сайлас с самого начала заявил им: он хочет, чтобы его дети «разбирались в религиозном мышлении, но не мыслили как религиозные люди».
По внезапной прихоти он открыл универсальный магазин прямо напротив самого большого универсама Врассунов на улице Кипящего ключа. Ему было приятно быть продолжателем дела отца в противостоянии их извечному врагу.
И — о, да! — он купил автомобиль, первую самодвижущуюся коляску в Шанхае.
Глава тридцать восьмая
САЙЛАС И АВТОМОБИЛИ
1902 год
Стоило Сайласу впервые прочитать в отцовском дневнике запись о том, как в одном из своих опиумных снов тот оказался на улице Кипящего ключа, он принялся искать самодвижущийся экипаж, едва не переехавший отца в том сне. Эти поиски быстро принесли результаты. Лошадей Сайлас терпеть не мог, но безлошадные повозки вызывали в его душе трепет восхищения.
Он внимательно изучил первые автомобили, которые производил в Германии Карл Бенц, а в 1885 году во Франкфурте даже поездил на «бенц вело», но не купил его. Позже он с огромным интересом читал о беспримерном автопробеге Горацио Нельсона Джексона через все Соединенные Штаты. Хотя Сайлас не знал, насколько велики США, он счел это настоящим подвигом и отправил в Америку заказ на автомобиль, но получил отказ. Поэтому, узнав о новом, еще не появившемся на свет автомобиле из Италии под названием «бугатти», Сайлас немедленно купил его, даже не зная, как тот выглядит. Это случилось за несколько лет до того, как первый «бугатти» проехал по улицам Рима. И вот, утром 2 июня 1902 года Сайлас Хордун потряс утонченное общество Шанхая, выехав на своем новеньком, до блеска полированном «бугатти» из ворот бывшей отцовской конюшни и покатив по улице Кипящего ключа по направлению к набережной Бунд.