Шанхай. Книга 2. Пробуждение дракона
Шрифт:
— Поцелуй мою ступню.
С императором Чэсу Хой разделался быстро. Тот был глупым молодым человеком, а девицу, которую подсунул ему главный евнух, предварительно заразили оспой. Началась гонка по направлению к могиле, и каждый в Запретном городе знал это. Маньчжуры — знать, простонародье и даже поварята — делали ставки на то, кто придет к могиле первым. Большинство ставило на то, что Старый Будда переживет своего племянника, и они выиграли. Вдовствующая императрица пережила императора на двадцать шесть часов.
В разгар этого тотализатора незамеченной осталась еще одна смерть. Меньше чем через час после кончины Цыси ее верный главный евнух скользнул в почти не использовавшуюся комнату в конце длинного коридора, подошел к прекрасному гобелену с изображением Хуашань, Священной горы, на вершине которой отдал свою жизнь Первый император. Он откинул гобелен в сторону и во второй раз за свою долгую жизнь оказался перед изумительно красивой потайной дверью. Сунув руку в карман лилового одеяния, он достал последнее послание, которое получил от своего старого друга Резчика. Оно было коротким и простым: «Мы работаем, работаем, а когда больше не можем работать, мы отдыхаем, старый друг». Чэсу Хой улыбнулся этой сентенции, толкнул потайную дверь и, когда она плавно открылась, стал спускаться по длинной винтовой лестнице.
Оказавшись внизу, он прошел сквозь узкое отверстие в каменной стене. За вершины далеких гор опускалось солнце. Евнух стоял и смотрел на облака, плывущие в угасающем свете, а потом прислонился спиной к прохладной стене и достал из рукава пузырек с ядом. Он прожил долгую жизнь, а здесь было так красиво. Прекрасное место, чтобы умереть.
Он попытался вспомнить, когда же подумал о царящей здесь красоте — до или после того, как принял яд? И вдруг подумал: какая разница! А потом он больше не думал. Окружавшая его красота вошла в него, и он сам стал ее частью. Или она стала часть его? Он не знал точно. Его последней мыслью было: «Что бы стал делать Резчик с такой красотой? В чем бы он ее запечатлел?» И тут же пришел ответ: «В кости, разумеется. Лучше всего — в бивне нарвала».
Глава сорок вторая
ПЕРЕМЕНЫ. СМЕРТЬ КУРТИЗАНКИ
1908 год
В то же самое время, когда вдовствующая императрица делала последние вдохи, Цзян прогнала своего доктора.
— Довольно, мой старый друг, — сказала она. — Довольно.
Врач, который пользовал ее на протяжении последних сорока лет, слегка поклонился и оставил женщину с тремя ее дочерьми. Дочери помогли матери облачиться в прекрасное белое одеяние, которое сшила для нее старшая дочь. Согласно традициям Цзян, оно было сшито не из шелка, поскольку когда-то Сказительница произнесла: «Шелк сделан из женских слез». Улегшись на кровать и расправив одеяние из чистого хлопка, Цзян проговорила:
— Довольно нам женских слез, правда?
Старшая дочь решила, что это упрек за слезы, которые стояли в ее глазах, но мать ласково покачала головой:
— Нет, моя милая, ты оказала мне честь — и этим прекрасным одеянием, и своей скорбью.
Вслед за этим Цзян поцеловала старшую дочь в лоб и отослала ее восвояси.
После этого она повернулась к своей младшенькой, Инь Бао, которая, даже став матерью пятерых детей, осталась все той же дерзкой девчонкой с соблазнительной улыбкой. Цзян протянула руку, и девушка проковыляла к ней на своих перебинтованных ногах.
— Какая все-таки глупость, — сказала мать, указывая на маленькие деформированные ступни дочери.
— Может быть, матушка, но их так любят! Просто обожают.
— Пусть так, — сказала Цзян, — но я не хочу, чтобы хоть одна из моих внучек совершила такую же глупость.
— Не совершат, матушка. Мои ноги принадлежат прошлому, а мои дочери станут будущим Китая.
Цзян удовлетворенно кивнула. Она не сомневалась в том, что с такой матерью, как Инь Бао, и таким сказочно богатым отцом, как Чарльз Сун, этим девочкам, которых впервые она увидела в заднем ряду фигурок второго портала Бивня, предстоит сыграть важную роль в будущем Шанхая. Возможно, решающую роль.
— Пять детей — это больше чем достаточно, — сказала Цзян.
— Может быть, мама, может быть.
Они немного помолчали. Каждая узнавала в другой саму себя. На сей раз ни мать, ни дочь не плакали.
— Всякая жизнь кончается, — проговорила Цзян.
— На место одних приходят другие, — откликнулась Инь Бао.
На мгновение Цзян почувствовала себя задетой дидактичным тоном дочери, но затем мысленно отругала себя за подобную глупость.
— Отправляйся домой, — сказала она.
После того как Инь Бао вышла из комнаты, вперед выступила средняя дочь и поклонилась матери глубоким старинным поклоном. Даже возраст не влиял на ее грацию и красоту. Она была все такой же стройной и бодрой, а прожитые годы, казалось, только шли ей на пользу.
— Твой муж добр к тебе?
— Вы знаете, что да, матушка.
— А ты сама счастлива с ним?
— Он хороший супруг. Спасибо за заботу, матушка.
Женщины помолчали, а потом Цзян проговорила:
— Две твои дочери прелестны. Тебе будет непросто решить, которой из них передать мое имя и знание о Договоре Бивня.
— Безусловно, матушка. Так же как из-за Инь Бао вам было трудно выбирать между нами.
По лицу Цзян скользнула мимолетная улыбка. На самом деле это был несложный выбор.
— И все же ответь на мой вопрос, Май Бао. Счастлива ли ты со своим мужем?
— Счастлива ли я? Да.
— Но ты не любишь его так, как любила книгочея?
— Мы были молоды, матушка.
— О да, молоды, — с грустью в голосе произнесла Цзян и взглянула на гобелен, который подарил ей отец Инь Бао, когда молодой была она сама. Но тут живот ее обожгла боль, и лицо исказилось.
— Матушка!
— Это всего лишь боль, Май Бао. Всего лишь боль.
— Могу ли я для вас что-нибудь сделать?
— Скоро сможешь. А сейчас нам нужно поговорить. Тебе осталось выполнить одну великую задачу.
— Для Договора?
— Для народа черноволосых. Священный Бивень нужно перенести в безопасное место — еще один раз и любой ценой. После того как маньчжуры падут, народ страстно захочет получить какой-нибудь знак того, что сами Небеса предназначили ему быть хозяином на собственной земле. Сейчас многие силы соперничают друг с другом с тем, чтобы занять место маньчжуров, но ни одна из них не пользуется достаточной поддержкой народа Поднебесной. Но если бы кто-то обладал Бивнем Нарвала, он мог бы объявить, что ведет свою линию непосредственно от Первого императора и является его наследником, что дает право на власть. Этого не должно произойти. Не должно! Бандит Ту до сих пор разыскивает Бивень, и нам известно, что он уже встречался с генералиссимусом Чан Кайши. Муж Инь Бао, дурак эдакий, финансирует Сунь Ятсена. Все они продали бы душу, чтобы заполучить Бивень, но он не должен достаться никому из них.