Шанхайский регтайм

Picaro

Перебрал подарки, которые заготовил еще в прошлом году. Дяде везу прекрасный рукописный "Коран" в сафьяновом переплете украшенном чеканными и гравированными серебряными накладками. Мамаше, в свое время приобрел красивый местной работы серебряный браслет с бирюзой, серьги и четки того же камня. Душеньке Ирочке купил в подарок домашние туфельки, расшитые золотом, серебром, бисером, и прелестную шкатулку чеканного серебра. Узор на крышке затейливо сплетен из арабской вязи. Правда, есть у меня опасение что ветреница успела позабыть о простом поручике, с которым флиртовала в бытность его юнкером. Чему печальным подтверждением служит тот факт, что не ответила на два последних письма и открытку с днем ангела. О женщины, женщины!

Вечером в гарнизоне случилось целое событие. Курил у арыка с Петром Алексеевичем, как караульные подняли тревогу. Оказалось в гарнизон желает попасть настоящий караван, чуть ли не Али-баба и сорок разбойников. Мы подошли посмотреть и увидели, что у ворот стоят груженые повозки, а при них десятка четыре казаков и драгун. Возглавляет отряд двое офицеров инженерного корпуса: капитан с поручиком. Как через час рассказал наш лекарь, в одной из повозок лежал еще один заболевший дорогой офицер. У него сильная лихорадка и подозрение на брюшной тиф.

Познакомиться, переговорить с вновь прибывшими у меня не получилось. Офицеры спешились и сразу проследовали к нашему полковнику. Мой денщик Федор говорил с нижними чинами из драгун и те якобы рассказали ему, что едут в Персию с посольством к шаху. Очень маловероятно. Впрочем, меня это уже не трогает, пусть едут хоть к шаху персидскому, хоть к индийскому набобу.

Спать сегодня ложусь рано. Хочу хорошо отдохнуть перед дорогой."

"18 мая 1883 года

Впервые выдался вечер, когда есть время и главное — желание продолжить записи. Пишу сии строки, сидя у походного костра в афганских горах. Размышляя, как был прав тот доморощенный мыслитель, на своем опыте дошедший до морали: "человек предполагает, а начальство располагает". Сдается мне, был сей философ из субалтернов…

Начиная дневник, рассчитывал я сегодня нежиться под мамашиной опекой в гамаке или прогуливаться в мундире и при сабле по городскому саду, ан нет! Вмешался безжалостный, не внемлющий ни слезам, ни мольбам поручиков, Рок в лице и эполетах нашего полковника.

Не хочется вспоминать, но мои дела в тот печальный день происходили следующим образом. Будит меня утром в день намечавшегося отъезда Федор и говорит, что требуют срочно к полковнику. Делать нечего. Быстренько одеваюсь, пристегиваю саблю, иду. С одной стороны прикидываю, может передать со мной чего желает наш Сергей Сергеевич, а с другой — грызет меня предчувствие: не в посылке дело. И с каждым шагом становится на душе все тяжелее, а вместо светлой радости наваливается ощущение недобрых перемен.

Захожу к полковнику, рапортую и вижу: сидит напротив него вчерашний приезжий капитан — внимательно меня через стеклышки пенсне изучает. Думаю, что лет двести назад при великом короле Людовике-Солнце французские гвардейцы только за один такой наглый взгляд вызывали на дуэль.

Выслушал наш почтенный Сергей Сергеевич рапорт и говорит: познакомьтесь, поручик, с вашим новым командиром — капитаном от топографии, господином Дуковым Владимиром Ипатьевичем собственной персоной. Только вчера к нам из самого Санкт-Петербурга прибыли. Вместе с поручиком Понятовским, который сейчас отсутствует, так как в лазарете больного товарища навещает. Прошу, мол, любить и жаловать.

Я, конечно, поклонился и каблуками щелкнул. А сам еще не понял, что слова "ваш новый командир" означают: не видать мне отпуска, как своих ушей без зеркала. Господин капитан поднялся, ручку мне протянул и сказал, что очень рад.

Через несколько минут наш полковник все окончательно разъяснил. Оказывается, заболевший офицер был толмачом с пушту при экспедиции, а капитан Дуков оную возглавляющий, без него, как без рук, и требует себе нового переводчика. Есть у капитана бумага волшебная из военного ведомства от господина министра и сказано в ней: "подателю сего исполнять любое желание". А в моем формуляре черным по белому записано, что поручик Бек владеет свободно языками: арабским, дари и пушту. Не говоря уже об аглицком, французском и немецком. Впрочем, последним менее всех остальных.

Эх, дядя, дядя! Не скоро вы свой подарок от родного племянника получите! Зря вы его с юных лет учили-мучили. Теперь ждите, когда господа Дуков с Понятовским закончат топографией-географией заниматься и соизволят в родные пенаты возвратиться! Вот тогда вместе с ними ваш племянник вернется и получит свой долгожданный, теперь уже совсем сказочный отпуск в родные края.

Как только понял я, что мои планы рухнули, то так мне скверно на душе стало, словами не выразить! С детских лет такого разочарования и обиды не испытывал. Все это тут же на моем лице отразилось, и даже наш полковник — человек строгий позволил себе сказать пару слов мне в утешение. Дескать, не его вина, бумага волшебная, и дело важности государственной. Впрочем, что жалеть без толку, если заботы дня нынешнего совсем заслонили мечты дня вчерашнего. Сижу сейчас и мучаюсь. Никогда ранее так много верхом не ездил: ноги натер, спина болит, седалище отваливается. Казацкий сотник Еремеев советовал маслом лампадным смазать, да с таким успехом мог амброзию присоветовать. Где я его возьму?

И что самое обидное — неделю трясусь по кочкам, а сказать хоть словечко на пушту еще не довелось. Ни одного афганца мы до сих пор не видели.

Кругом горы, облака и ночью холодно, как в леднике. Хорошо еще у казачков запасная бурка нашлась, уступили товарищу. Господа топографы спать изволят в повозке, и по утрам им денщики кофий с ромом варят, а для моего Федора у них места в экспедиции не нашлось! Кофием, правда, угощают, но я отказываюсь. Не люблю сей напиток да и гордость свою иметь надо. Да Бог с ними, со всеми."

"20 мая 1883 года

Отношения с топографами не складываются. Несмотря на то, что питаемся из одного котла, хотя правильнее будет сказать за одной скатеркой, господа в свою компанию принимать меня не желают. Разговоры у них за едой ведутся только о петербургских знакомых, до которых мне дела нет, так как не имею чести знать. Меня почти ни о чем не спрашивают и ничего не рассказывают. Позавчера за ужином разговор зашел о международной политике. Дуков, по-видимому, считает себя большим знатоком оной и так увлекся, что о некоторых российских сановниках разглагольствовал, будто знаком с ними лично и даже в дружеских отношениях. Очень ругал англичан за их экспансию в Индии и Афганистане. Говорит, что вскоре терпение тамошних мусульман лопнет, будет англичанам новое восстание сипаев. Если бы по манере и заносчивости человека можно было определять его классный чин, то по тому надменному виду, который принимает во время беседы господин капитан, можно смело дать ему камергерский. Один взгляд скрозь пенсне чего стоит! Поручик по сравнению с ним просто рубаха-парень, хотя со мной и десятком слов за день не перемолвится.

Единственный, с кем у меня сложились приятельские отношения, это сотник Еремеев. Старше меня лет на десять, но добродушен, отзывчив и совершенно не заносчив. Однако, далеко не прост, с этакой, я бы сказал, хохлацкой хитрецой. Но он весь день крутится, словно белка в колесе, выезжает далеко вперед на разведку и только обедает с нами, а все остальное время проводит со своими казаками.

Нижними чинами из драгун командует унтер-офицер Храмов, бородатый мужик с Георгиевским крестом. Впрочем, почти все нижние чины у нас из заслуженных, с медалями за турецкую кампанию. Я еще в юнкерском учился, а эти мужички по Балканам топали и турок в штыки встречали. К сожалению, ближайшее время войны не предвидится и сидеть мне в нашем Н-ском гарнизоне до тех пор, пока Аллах не смилуется или дядя не похлопочет за родного племянника. Господин топограф во время приступа политической говорливости вещал, что следующая война будет с англичанами и скорее всего в нашем регионе, потому что Российская империя единственный достойный соперник британской. Немцы и французы не в счет. А так как британская экспансия не останавливается, то несколько независимых индийских племен, Афганистан остались единственной прокладкой между нами и британцами. Говорит, если англичане окажутся решительней, то вполне возможно, что их сипаи в скором времени будут стирать свои красные мундиры в Аму-Дарье. Каков Тайлеран! Мог бы быть более оригинальным. Тема далеко не новая, у всех на устах еще со времен скобелевских походов. Помнится, перед отъездом на службу, я как раз говорил об этом с дядей. Так он мне очень легко доказал, что не время нам с Британской империей тягаться. Еще Берлинский конгресс все по своим местам расставил, чтобы наши горлопаны не кричали.