Шанхайский регтайм
Шрифт:
В комнате одновременно заговорили мужчина и женщина. Александр невольно вздрогнул: женский голос явно принадлежал Наталье. Мужчина ответил и отошел от окна внутрь комнаты. Женщина громко рассмеялась.
Прижимаясь к стене, Саша прокрался к открытому окну. Несколько минут стоял неподвижно, не решаясь заглянуть. Стащил с головы намокшую шляпу, присел и осторожно посмотрел. Сощурился от яркого света, но глаза быстро привыкли. Большая комната, почти зал. Полированная стойка бара, полки с разноцветными бутылками, шеренги бокалов и рюмок. У стойки боком к нему молодой совершенно голый китаец, что-то смешивает в никелированном шейкере. Выражение лица серьезное, словно занят чем-то важным.
Раздался мужской голос, и снова смех Натальи. Саша перевел взгляд левее. На полу комнаты огромный красный ковер. У стены черный кожаный диван. Посреди комнаты столик, по бокам кресла. В одном из них спиной к окну сидит женщина, голая ножка небрежно переброшена через подлокотник. На диване в позе римского патриция возлежит обнаженный пожилой желтокожий мужчина в очках. Без одежды и грима Саша не сразу узнал в нем мистера Лана.
Наталья что-то сказала на китайском. Молодой человек утвердительно кивнул и, перестав взбивать напиток, разлил зеленоватую пенящуюся жидкость в два бокала для коктейлей с кубиками льда. Кинул в смесь оливки. Один бокал он вручил девушке, второй дал "патрицию". Тот сел и, пригубив напиток, поскреб себя по безволосой груди пальцами.
Совершенно не смущаясь своей наготы, молодой китаец стоял в нескольких шагах от Натальи и что-то негромко говорил, время от времени поглядывая в сторону мистера Лана. Рыжая-бесстыжая пила свой коктейль молча и слегка покачивала ножкой. Нужно уходить, подумал Александр, но остался у окна. Был не в силах уйти, не увидев лица Натальи.
Послышался одобрительный смешок мистера Лана. Саша заметил, что у молодого китайца началась эрекция. Режиссер властно произнес какую-то фразу, на обрюзглом лице появилось возбужденное выражение. Девушка поставила бокал с недопитым коктейлем на столик. На мгновение исчезнув из поля зрения Саши, она сползла на ковер и, став на четвереньки, прогибая спину, поползла к китайцу. Стало видно лицо Натальи: необычно живое, возбужденное. Вьющиеся "медные" волосы колышутся в такт движениям…
Саша решительно отвернулся и, выпрямляясь во весь рост, шагнул в темноту. Бредя прочь от окна, он нахлобучил смятую и промокшую шляпу. Провел ладонью по мокрому лицу. Полез в брюки за платком. Там его не было. Сунул руку во внутренний карман пиджака и натолкнулся на холодную рукоять "кольта". Вздрогнул и остановился. Казалось, от оружия через пальцы и дальше по руке в голову, прямо в мозг проскочил электрический разряд ненависти. Перед глазами вспыхнула яркая и четкая картина происходящего в комнате.
Вытаскивая оружие, Александр развернулся на сто восемьдесят градусов. Он успел отойти от дома шагов на сорок. Снял пистолет с предохранителя и, не целясь, расстрелял по освещенному окну всю обойму. Посыпалось битое стекло, кто-то закричал.
Опустив оружие, молодой человек побежал к стене. По дороге споткнулся и чуть не упал. В ушах все еще стоял грохот выстрелов. Сердце, напротив, почему-то билось спокойно, а, когда забрался в машину, почувствовал себя так, словно, наконец-то, сбросил с плеч тяжелый груз. С любовью было покончено.
Оружие он выбросил из окна автомобиля на въезде в Шанхай. Еще на шоссе решил, что возвращаться в гостиницу опасно. Долго колесил по незнакомым улицам пока не заехал в портовый район.
Нервное напряжение спадало. Александр почувствовал себя очень уставшим, да и рассвет был на подходе.
Наткнувшись взглядом на гостиничную вывеску, он припарковал "форд" и снял у пожилой китаянки маленькую по-спартански обставленную комнату.
Заняв помещение, отдал бою промокший, перемазанный грязью костюм. Приказал выстирать и выгладить к утру.
Присел на заскрипевшую кровать, стал допивать захваченный из машины коньяк. Сквозь тонкие стены доносился храп, чьи-то пьяные голоса. В коридоре гулко протопали матросские башмаки. Место, где он остановился, явно не гналось за фешенебельностью, но искать его здесь не будут. По крайней мере в первые дни.
Пустая бутылка выскользнула из разжавшихся пальцев и со стуком откатилась. Александр растянулся поверх простыни. Закрыл глаза и через несколько минут он уже спал.
В сопровождении боя, тащившего два дорожных чемодана, Саша спустился в reception. Расплатился за постой. Мальчишка тем временем отнес вещи в машину Фанга. Александр предупредил портье, что будет названивать. Попросил записывать имена и телефоны всех, кто его спрашивает.
— Конечно, сэр, — китаец сделал соответствующую пометку в блокноте. — Обязательно. Надеюсь вы довольны пребыванием в нашей гостинице. Большое спасибо, сэр, — он спрятал десятидолларовую купюру, которую постоялец дал ему на чай и поклонился, показав безупречный пробор. — Будем с нетерпением ожидать вашего возвращения, сэр.
— Да, да, — Саша направился к двери, распахнутой предупредительным швейцаром. — Счастливо оставаться.
— До свидания, сэр, — донеслось от стойки.
Выходя, он сунул чаевые швейцару и мальчишке-носильщику. Фанг со скучающей физиономией сидел в своем авто. Узкие кисти рук китайца лежали на оплетенной кожаным ремешком "баранке". Саша открыл дверцу и в этот момент его окликнули. На русском.
— Александр Петрович, подождите минутку, — к нему неспешно приближался господин Боярышников. — Вижу вы собираетесь уезжать?
Во рту у Саши мгновенно пересохло. Он судорожно сглотнул. Но предпринимать ничего не стал, просто ждал пока подойдет инспектор.
— Добрый день, — полковник протянул ему руку. — Извините, что задерживаю, но я всего на пару слов. Как раз ехал мимо и решил заскочить.
Александр попытался придать лицу любезное выражение. Хотел спросить, что случилось, но Иван Всеволодович упредил. Взял соплеменника под руку, отвел шагов на десять от машины.
— Знаете, Александр Петрович, — начал Боярышников, — не хочу вас напугать, но… — он сделал паузу, ожидая Сашиной реакции. — Вами интересуются, — не дождавшись, закончил полицейский. — Причем очень разные люди, — серые глаза внимательно изучали лицо мистера Джонсона. — Настолько разные… Я даже не знаю, что и думать.