Шанс на счастье
Шрифт:
– Вас понял! – миролюбиво отреагировал Вениамин. – Давайте выпьем за взаимопонимание!
Они выпили. Вениамин предложил Алевтине селедки, но она отказалась. Съела еще один кусочек копченой курицы – единственной закуски, которая, по ее мнению, хоть как-то сочеталась с шампанским. Ее ухажер уплетал колбасу и соления, изящно забрасывая еду в рот, словно был не певцом, а жонглером. Глаза его затуманились, а щеки стали покрываться багровыми пятнами. Он снова запел – на этот раз про шумящие белорусские березы, все тот же свой любимый репертуар семидесятых годов. Официант принес шашлык и каре. Вениамин
Шашлык был жестковат и застревал между зубами. Живот как-то противно раздулся и заурчал. Это было некстати. Алевтина Сергеевна молилась, чтобы включили музыку. На простеночных экранах, заключенных в гипсовые рамы, показывали «Огни Большого города», где герой Чаплина все время что-то вытворял, но, к большому сожалению Алевтины Сергеевны, абсолютно беззвучно. И тут у Вениамина спасительно зазвонил телефон. Он посмотрел на экран, извинился и ответил на звонок, прижав свободную ладонь ко рту.
– Старик, прости, ты не совсем вовремя. У меня тут деловая встреча, – он подмигнул Алевтине Сергеевне. – Ты не волнуйся, потерпи еще немного. Скоро новогодний чес, мне уже телефон оборвали, я сейчас торгуюсь по гонорарам…
«Торгуется по гонорарам? Со мной, что ли?» – изумилась Алевтина Сергеевна и вдруг вспомнила, что ее телефон остался в кармане пальто. Она подала Вениамину знак, что выйдет ненадолго. Тот благодарно кивнул, не отрываясь от трубки. Алевтина Сергеевна порылась в сумке, достала номерок.
– Мне на секундочку, – пояснила она гардеробщику. – Телефон в кармане забыла.
– Как скажете, мадам, – услужливо проговорил гардеробщик, протягивая ей пальто. Алевтина Сергеевна достала телефон и протянула пальто обратно. Но гардеробщик почему-то медлил его забрать.
– Простите, мадам, за нескромность: вы своего спутника давно знаете?
Алевтина Сергеевна опешила от вопроса.
– А вы что, знаете, кто мой спутник? – удивилась она.
– Видите ли, я сразу обратил на вас внимание. Во всем зале вы – единственная возрастная пара. Остальные – до сорока пяти. Так вы спутника давно знаете?
– В первый раз вижу, – честно призналась Алевтина Сергеевна.
– Тогда хочу вас предупредить, что за обед платить будете вы. Он скажет, что забыл дома портмоне, – глядя куда-то в сторону, сказал гардеробщик.
У Алевтины Сергеевны все внутри опустилось. Она даже не видела меню и не знала цен. И в кошельке всего три тысячи от силы.
– Вы ошибаетесь, – ответила Алевтина Сергеевна гардеробщику. – Сегодня за обед платить будет он.
И протянула номерок, который еще не успела убрать в сумочку. Гардеробщик помог ей надеть пальто. Она открыла кошелек и дала ему пятьсот рублей. Меньше купюры у нее все равно не было.
– Благодарю, мадам! – поклонился ей гардеробщик. – Хорошего вам дня!
Как дошла до метро, Алевтина Сергеевна не помнила. В сумочке все время жужжал телефон, но она не стала останавливаться – ей хотелось уйти от «Пекина» как можно быстрее и как можно дальше. В вестибюле метро она притормозила, достала телефон. Это была Маша.
– Бабуля, я тебе обзвонилась. Нам дедовы вещи нужны. Он у нас жить будет. Можно я приеду вечерком, заберу?
– Вечером меня дома не будет. Я на семинар иду.
– Вау! На какой семинар?
– Тебе это неинтересно. Приезжай завтра. В конце концов, он так долго обходился без этих вещей, еще один день потерпит.
Алевтина Сергеевна убрала телефон в карман, достала пенсионную карточку и прошла сквозь турникеты на эскалатор. «Никогда не доверяла людям в бабочках, – подумала она. – Как я могла на этот раз купиться?»
Глава 13
Перед тем как выйти из машины, Маша слегка брызнула парфюмом на запястье, посмотрелась в зеркало, подкрасила губы, увлажнила их, проведя языком, и улыбнулась сама себе. Очаровашка! Она на этой улыбке много сделок провела.
В риелторском бизнесе без обаяния никуда. Равно как и без языка. Язык у Маши был подвешенный. И не только русский, но и английский. Филфак – отличный старт для карьеры риелтора. Ее образование позволяло ей с пулеметной скоростью выстреливать в собеседника неологизмами собственного сочинения. «Пролонгированная комната» звучала симпатичнее «узкого пенала», «минималистичный холл» был привлекательнее «куцего коридора», а «винтажный фасад» воспринимался солиднее, чем «облупленный». Улыбка же отвлекала от сколов на сантехнике, пятен на обоях и проплешин на коврах.
За свою непродолжительную риелторскую карьеру Маша успела удовлетворить запросы многих одиноких клиентов. Зрелые семейные пары она сразу передавала своему партнеру, образцу сыновьей заботливости, Ашоту, а незрелые – бывшей учительнице русского и литературы, пятидесятилетней Зинаиде Михайловне. Бабушкин же квартирант, безусловно, входил в ее целевую аудиторию, и Маша нисколько не сомневалась в успехе, хотя никакого особого плана втирания в доверие она не имела.
Таблетка от двери в подъезд у Маши была, поэтому до квартиры она добралась беспрепятственно. Нажала на кнопку дверного звонка. Она позвонила еще раз: длинно и требовательно. Услышала звук откатившегося стула на колесиках, шлепанье тапочек, покашливание у дверного глазка. Наконец раздался щелчок замка, дверь открылась. Перед ней стоял человек с лохмато-бородатой головой Рубеуса Хагрида из «Гарри Поттера», к которой прилагалось узкое тело Джека Воробья из «Пиратов Карибского моря». Он был одет в линялую майку с облупленной надписью МГУ ВМиК, потертые джинсы и резиновые тапочки на босу ногу. Маша быстро втянула носом воздух – после поездки в Амстердам она знала, как пахнет травка и прочая дурь. Ничего, кроме привычных запахов старой одежды и жареного мяса, она не различила.
– Здравствуйте, Антон, я Маша, внучка Алевтины Сергеевны, – не дав бородачу опомниться, выстрелила она, протянула руку для пожатия и шагнула прямо на него. Он инстинктивно отпрянул, и Маша просочилась в квартиру.
– Здравст…
– Бабушка сейчас на семинаре, а мне нужно забрать кое-какие вещи деда.
– Вещи? Она мне ничего не говорила, – Антон явно не знал, как ему быть.
– Мы сегодня днем созвонились. Она разрешила, – напирала Маша.
– Да, но комната Алевтины Сергеевны закрыта на ключ. И потом… – пытался что-то еще возразить Антон.