Шанс на жизнь
Шрифт:
– Стивен, что с ней? Ей хуже?
Ну вот, теперь еще и Стивен какой-то. Низкий голос произнес с досадой:
– Не знаю, позови доктора.
Значит мужчину с холодным, неприятным голосом зовут Стивен. А он что здесь делает? Я его знаю? Как много вопросов. Как не хочется в этом разбираться: кто они, зачем они здесь, но я должна узнать, где моя кроха и что с моим мужем, почему их нет рядом со мной. Этих же двоих как-то пропустили в палату.
Я снова открыла глаза и попыталась сфокусировать их на окружающем меня интерьере: светлая стена, какие-то шкафы, кажется, раковина. А это что за черное пятно? Ах да, телевизор. Я как могла скосила глаза вправо. Стеклянные двери,
Хорошо, а что там слева? С трудом перекатив голову набок, я заметила еще одну дверь, на этот раз без стекла. Наверняка, туалет. А рядом что? Шторы, плотные, на всю стену. За ними, похоже, окно. Рядом диван, красивый, на вид кожаный, со столиком посредине. Тут же пронеслась глупая мысль, что от такого я не отказалась бы и дома. Наверняка на нем было бы удобно всей семьей смотреть телевизор, а столик пригодился бы для тарелки с попкорном и стаканов с соком.
На «семейном» диване сидел человек. Просто сидел и смотрел вперед, погруженный в свои мысли, не замечая ничего и не двигаясь.
– Стивен! – В комнату ворвалась та самая девушка-красавица с приятным голосом. – Стивен, доктор Саймон сейчас придет.
На девушке было светло горчичное платье с широким поясом на тонкой талии, волосы красиво уложены, на руках что-то блестит. Наверное, браслеты или часы.
– Прекрати истерить, Рашель – голос Стивена был резким и неприятным.
А девушку, видимо, зовут Рашель. Красивое имя, с французским звучанием. Может, она из Квебека? У меня на работе была Рашель, но брюнетка и не такая красивая. Но почему была? Она и сейчас есть, и работа есть, и я есть. Только вот выяснить бы, что со мной, и кто эти люди.
Я размышляла, а Рашель и Стивен перешли на драматический шепот и, как я могла понять, пытались выяснять отношения, не нарушая приличий. Ну что ж, не буду мешать.
– Элизабет, ты снова с нами!
Тааак, это притворно-бодрый голос доктора Саймона. Ну, надо же, уже узнаю моих посетителей по голосам. Дальше что? Привыкать к ним начну? Все, нужно приходить в себя и начинать прояснять ситуацию. Понятно, что они все говорят на английском. Что ж, этот язык я знаю прекрасно, так что проблем не будет. Я собралась с силами и спросила:
– Кто вы и почему называете меня Элизабет?
Повисла тишина. Первым заговорил врач:
– Элизабет, вы узнаете этих людей? – И он показал на Рашель и Стивена.
Я постаралась отрицательно помотать головой, но получилось плохо:
– Я их не знаю.
Рашель вскрикнула. Доктор Саймон внимательно посмотрел мне в глаза.
– Вы не узнаете своих родителей?
Мое сердце заколотилось, и я почувствовала дурноту, подкатывавшую к самому горлу. Родителей? Да этой девочке от силы двадцать пять! Стива я видела плохо, он ни разу не подходил ко мне так, чтобы я могла рассмотреть его лицо. Он вообще старался не смотреть в мою сторону. И он мой отец? Какой бред. Мои родители далеко в заснеженной Сибири сейчас спят в своей уютной квартире и даже не подозревают, что их дочь в беде. Я ответила, постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно твёрже:
– Нет, это не мои родители.
– Элизабет!
Рашель подбежала ко мне и схватила за руку. Затем она склонилась надо мной, как будто пытаясь заслонить от надвигающейся беды, и я смогла рассмотреть
– Ну что ты стоишь там, Стив? – В ее голосе послышались нотки истерики.
– Подойди, пусть наша дочь на тебя посмотрит. Родная, – обратилась она ко мне, – ты узнаешь своего папу?
Я посмотрела на Стивена, который, после секундной паузы, как будто сделав над собой усилие, подошел к кровати. Седые волосы, серые, стальные глаза, широкие брови, прямой нос. Во взгляде неприязнь, разочарование. Наверное, он понял, что я не Элизабет. Наконец-то сейчас все прояснится!
– Оставь ее, Рашель. Видишь, Элизабет нужно отдохнуть.
От слов Стивена меня бросило в озноб. Нет, это невозможно. Я так устала, мне сложно говорить, я пытаюсь, но никто даже и не слушает. Я НЕ ЭЛИЗАБЕТ и я понятия не имею, кто она. Я закрыла глаза, и Рашель тотчас запричитала:
– Элизабет, малышка, не переживай, папа не имел ввиду ничего плохого, он просто о тебе беспокоится.
– Хватит говорить за меня, Рашель. Ты же видишь, к чему это привело, – резко оборвал ее Стивен.
– Не смей! – взвилась Рашель.
– Мистер и Миссис Трэвор, давайте успокоимся и решим все вопросы позже. Сейчас Элизабет нужен отдых, – доктор Саймон говорил успокаивающе, но твердо.
Все вышли из палаты, а я отчаянно пыталась понять, что происходит, у кого спросить, к кому обратиться? В палату вошла медсестра, молодая девочка-азиатка в синей медицинской робе.
– Здравствуйте, Элизабет. Меня зовут Айлин. Доктор Саймон попросил меня побыть с вами.
Айлин подошла к окну.
– Вы не возражаете, если я открою штору?
– Кто я?
– Что вы сказали? – Айлин остановилась, так и не дотянувшись до шторы.
– Кто я?
Айлин, казалось, не удивилась вопросу, или сделала вид, что не удивилась. Во всяком случае, она спокойно ответила:
– Вы-Элизабет Трэвор, дочь Мистера и Миссис Трэвор из Ньюпорт Бич. Вы впали в кому три недели назад после… – Айлин осеклась, – после несчастного случая.
Говоря все это, Айлин расправляла штору, которая зацепилась крючком за карниз и не хотела двигаться с места. Наконец, справившись с непослушным крючком, Айлин рывком оттянула штору в сторону, и я вскрикнула. За окном показались зеленые ветви пальм. Нет, не может быть. Сейчас середина января в Торонто, мы только что отпраздновали Новый год и Рождество. Муж подарил мне настольную лампу из тибетского камня в виде сердца. Лампа-ночник была очень красивая, нежно-розовая, вся из мелких кристалликов и, судя по рекламе, должна была ионизировать воздух. На самом же деле безбожно его сушила, но муж, не желая признавать поражение, все равно включал лампу, но теперь в сочетании с увлажнителем. А малышке мы подарили электронное пианино. Долго выбирали, сравнивали цены и, наконец, купили. Очень боялись, что не доставят вовремя, но продавцы не подвели. Как она радовалась, как хлопала в ладоши, а потом позвонила всем родным и похвасталась, что скоро станет великой пианисткой. Я не сошла с ума. Мне это не приснилось. Это было!!! Была лампа, пианино и маленькая пианистка в теплой уютной пижамке с рисунком из ярких бабочек на выпирающем детском животике. Я не могла этого придумать, не могла! Но сейчас зима, и в Торонто сыплет снег вперемежку с дождем, листьев на деревьях уже несколько месяцев не было и уж тем более пальмовых!