Шанс на жизнь
Шрифт:
Часть центрального входа немного выдвигалась вперед и издалека выглядела небольшой башенкой, а над массивной темно-коричневой входной дверью висел большой фонарь, имитирующий старинную газовую лампу. Чуть позади от центрального входа начинались колонны, поддерживающие на себе два балкона, по одному с каждой стороны. Внизу, в тени нависающих сверху балконов, также с обеих сторон располагались небольшие столики с креслами по бокам. Удивительно, но кресла, с белоснежными сиденьями и спинками в сине-белую вертикальную полоску выглядели абсолютно чистыми несмотря на то, что стояли снаружи и должны были иметь соответствующие следы, оставляемые пылью и залетающими дождевыми каплями.
– Присядем? – попросила Рашель. Казалось,
Я покорно села.
– Родная, я должна тебя предупредить, что сегодня будет семейный обед в честь твоего возвращения. Будет Клаудия, которая живет с нами, и мальчики тоже приедут пообщаться с тобой. Ты уже видела Клаудию и понимаешь, что она не устроит тебе теплого приема. Мальчики же в основном следуют ее примеру, – Рашель вздохнула. – Была бы моя воля, я бы ни за что не пустила их на порог, но твой папа настоял, и я не смогла его переубедить. Я прошу тебя только об одном: не верь тому, что они могут о тебе сказать, пока не получишь шанс сама все вспомнить. Договорились?
Хмм, не верить тому, что они могут обо мне сказать? Интересно, а что такого они могут обо мне сказать? Почему меня необходимо об этом предупредить, и у Рашель даже не хватало мужества начать этот разговор? Мне очень хотелось задать эти вопросы, но я просто кивнула и заметила, как просияло лицо Рашель.
– Вот и замечательно! А сейчас, пойдем, скорее, домой, тебя там уже заждались.
Я чуть было не спросила: кто? Кто меня может там заждаться, если «папочка» не удосужился прервать работу, чтобы увидеться с чудом воскресшей дочерью, а сводные братья с сестричкой во главе, похоже, готовы меня закопать живую лишь бы я больше не появлялась в их жизни?
Рашель толкнула массивную дверь и позвала, входя в просторный холл: «Хелли!» Я зашла за ней и осталась без слов. Никогда в своей жизни я не была внутри дома такого просторного и невероятно красивого. Огромный холл из белого мрамора с кремовым рисунком на полу вел в зал с тонкими высокими колоннами. Слева я заметила лестницу с витыми металлическими перилами, ведущую наверх, а через небольшое расстояние еще одну лестницу, но уже для спуска, надо думать, в подвальные помещения. Справа за колоннами расположилась гостиная с камином, по обеим сторонам которого в нишах стояли небольшие выставочные шкафы с полками, уставленными фарфором. Бело-синие вазы, кувшины, соусники и чашки были явно коллекционными и очень дорогими. На полу у камина лежал пушистый ковер кремового цвета, и я в очередной раз подивилась чистоте предмета, который, по моему опыту, не может быть таким безупречно-чистым.
Ковер в моем доме (тот, что в Торонто, тот, что действительно МОЙ) был безупречно чистым лишь первые полчаса после его покупки. А дальше… ребенок поел чипсы, друзья пришли с собакой, пластилин случайно упал и был втоптан в мягкий ворс ковра, и еще сто причин, почему мой ковер никогда не был идеально чистым, как я ни старалась. А здесь…чудесаааа.
В центре ковра стоял небольшой овальный стеклянный столик на двух толстых круглых деревянных ножках, а вокруг него расположились два белоснежных диванчика с горой коричнево-серых подушек, два бежевых мягких кресла и два низеньких кремовых пуфика на гнутых металлических ножках. Над камином висело большое зеркало в витой коричневой раме, и в нем отражалась столовая, которая располагалась сразу же после гостиной.
В столовой на полу лежал такой же ковер, как и в гостиной, но на нём стоял массивный деревянный стол темно-коричневого цвета на двенадцать человек с мягкими кремовыми стульями на толстых деревянных ножках в цвет стола, расположившихся вокруг него. В центре стола в художественном беспорядке было расставлено штук восемь, как мне показалось на первый взгляд, ваз разной высоты. Приглядевшись, я поняла, что это декоративные подсвечники
– Хелли, как хорошо, что ты еще здесь, – Рашель обрадованно обратилась к девушке. – Я не знала, ждешь ли ты нас или уже уехала закупать продукты. Мы так задержались из-за этих ужасных пробок!
– Ну что вы, как я могла уехать, не встретив нашу дорогую Элизабет! – воскликнула Хелли, лучезарно улыбаясь, но в глазах ее было столько холода и настороженности, что я не нашла в себе сил улыбнуться в ответ.
– Элизабет, девочка моя родная, ты дома! Как я надеялась, как молилась Деве Марии, как плакала ночи напролет, прося за тебя у Господа! Ты вернулась, моя кариньо!
Я вздрогнула. Ко мне, причитая, приближалась маленькая полная пожилая женщина. Темные волосы с проседью уложены сзади в пучок, морщинистое лицо с большими карими глазами под темными прямыми бровями выражает страдание и радость одновременно. А главное, впервые за все время, что прошло с момента моего пробуждения, я услышала простые и добрые слова в мой адрес, вернее, в адрес Элизабет. Они звучали так искренне, и столько радости слышалось в голосе женщины, что я невольно пошла ей навстречу. Подойдя ко мне, она обхватила меня руками и прижала к себе. Она была вся такая мягкая, уютная, и от нее так вкусно пахло свежей выпечкой и какими-то ароматными травами, что я невольно прижалась к ней крепче и не хотела отходить.
– Ты узнала Лусию? – Вскричала Рашель. – Милая, ты ее узнала?
Я отошла от женщины и отрицательно мотнула головой. Рашель сникла, но быстро взяла себя в руки.
– Это Лусия, твоя няня. Она была с тобой почти с самого рождения. Ты для нее как дочь, – Рашель улыбнулась, а Лусия снова подошла ко мне и погладила меня по голове:
– Не переживай, моя родная, ты скоро поправишься и вспомнишь всех нас.
Я посмотрела в доброе лицо няни и поняла, что это первый по-настоящему добрый человек, который оказался рядом с тех самых пор, как я очнулась. Мне стало так жаль эту бедную девочку Элизабет, которую почему-то ненавидел весь дом, себя, застрявшую в этом непонятном семействе, моих настоящих родных, которые думают, что я ушла безвозвратно, что я обняла Лусию и расплакалась. Я рыдала на плече у маленькой пожилой черноволосой женщины, а она просто гладила меня по голове, не говоря ни слова.
ГЛАВА 4
Меня отвели в комнату Элизабет, которая располагалась на втором этаже. Поднявшись по красивой лестнице с деревянными ступенями и витыми перилами, мы попали в холл второго этажа. На стенах висели картины в темно-коричневых деревянных рамах, рядом стояли скамьи с мягкими сиденьями, круглые столики с лампами и торшеры на тонких длинных ножках. Красивый темный паркет покрыт тонким кремовым ковром с коричневым рисунком. Как все просто и в то же время красиво. Я вспомнила свою квартиру в Торонто: крохотная кухня, зал и столовая вместе, одна спальня, где стояли две кровати: большая для нас с мужем и маленькая белая, вся в разноцветных наклейках – для нашей малышки. Искусственные ковры, дешевые китайские тюли и шторы на окнах, пластиковые торшеры за двадцать долларов из Волмарта и диван из Икеи. И все богатство, что я вижу сейчас, я бы променяла, не задумываясь и на секунду, на мою маленькую квартирку, мой крошечный уютный мирок.