Шанс выжить — ноль
Шрифт:
Бивера среди них не было.
Я обошел все кругом и обратил внимание на разбитый стул рядом со столом, на котором болтались остатки веревок. Кто-то еще был здесь. Сзади стула было разбитое окно, выходящее к пожарной лестнице.
Я взглянул на стол и понял, почему Вуди так хотел добраться до Бивера. На столе лежал лист бумаги, на котором были переписаны все члены организации, которую так тщательно оберегал Вуди. И хотя записи были соответствующим образом закодированы, мне все стало понятно. Лист бумаги
ВОТ ЗАЧЕМ ЕМУ БЫЛ НУЖЕН ВИВЕР. НО КОМУ ЖЕ БЫЛ НУЖЕН ВУДИ?
Моя голова была готова развалиться на куски. Через несколько минут весь дом будет заполнен полицейскими, а Бивер, который так нужен мне, скрывается где-то в неизвестном для меня месте.
Я спрятал пистолет и повернулся к Вельде.
— Ты останешься здесь со всем этим хозяйством, котеночек. Рассказывай им столько, сколько знаешь, но только дай мне возможность выиграть время.
— Майк...
— Это была только первая остановка на маршруте Бивера.
Он направился еще куда-то, но куда, мы не знаем. — Я подошел к окну и просунул в него ногу. — А как ты узнала об этом месте?
— Один из людей Энтони Вирелли видел здесь автомобиль Вуди. Он и сказал об этом.
— Ты не заметила, кто-нибудь выходил из здания?
— Я не знаю... не уверена. Я искала только тебя.
— Ну хорошо, детка. Задержи их. Они уже поднимаются. Остин Тауэр получил гораздо больше времени, чем я ему обещал. Цезарь и его приятель сидели на холодном полу, прижимаясь друг к другу. Их глаза еще имели странный блеск, который обычно сопровождал их увлекательное времяпрепровождение.
Когда Тауэр услышал, что я пришел, он встал рядом со своими пациентами, будто желая получить благодарность за их вид. Цезарь повернулся в мою сторону и выдавил болезненную улыбку.
— Хе, Майк. Убери... убери эту сволочь отсюда.
Я взглянул на Остина и спросил:
— Как их состояние?
— Мистер, я попытался сделать все, что только мог. Я думаю, что они уже вполне готовы.
— Хорошо, а теперь сматывайся отсюда, и чтобы я не видел за тобой таких дел!
Ему не нужно было повторять это дважды. Цезарь все время пытался подняться на ноги.
— Спасибо тебе, Майк. Этот парень мог отравить нас.
— Послушай, Цезарь, это и есть твой приятель, про которого ты мне говорил? — спросил я, разглядывая лежащего на полу. — Это тот парень, к которому ты собирался по поводу Бивера?
— Точно, Майк. Мы и встретились с ним, как я обещал.
— Ты собирался встретиться еще и со мной, Цезарь! Его лицо приняло скорбное выражение.
— Мне очень жаль, Майк. Но ведь это же не конец света, чтобы так спешить?
— Эй, мистер. Я вспомнил, о чем меня спрашивал мой приятель Цезарь. Он спрашивал про этого парня в красной рубашке, где он бывает.
— Так
— Кармин сказал мне, что видел его в отеле «Стентон». Они жили на одном этаже.
— Он описывал его?
— Высокий. Худой. Неприятный характер. Этот парень бывал там не всегда, но оплачивал счет постоянно.
— Что еще?
— Главное, он всегда был в красной рубашке. Никогда не расставался с ней, как будто это был у него главный талисман.
Я уже собрался уходить, когда он спросил:
— Мистер, у вас не будет четвертака? Я совершенно больной.
Я положил пять долларов на стул и посоветовал ему чаще смотреться в зеркало после подобных светских приемов.
Остановив такси на Восьмой авеню, я дал водителю адрес отеля «Стентон». На рубеже веков это был первоклассный отель с вполне установившимися традициями и избранной клиентурой, но со временем все это было утрачено, здание пришло в упадок, и знаменитый когда-то отель превратился в отель для транзитных пассажиров и обиталище для отбросов общества.
Время приближалось к десяти часам вечера. Вполне возможно, что Бивер сделал еще один прыжок, и здесь его уже не будет.
Я положил деньги на сиденье и, не дожидаясь сдачи, выбежал из машины. Вновь дождь ударил мне в лицо, а ветер сбивал с ног.
Я вошел в холл и направился прямо к дежурному клерку, который, даже не взглянув на меня, бросил в воздух:
— Комнат нет.
Он разгадывал кроссворд с таким увлечением, что, видимо, забыл о сигарете, прилипшей к углу рта.
Я сбросил журнал с кроссвордом на пол и выбил изо рта сигарету. Он попытался принять угрожающую позу, но быстро увял, взглянув на мое лицо.
— У меня очень плохие манеры, приятель, — произнес я спокойно.
— Если вы ищете неприятности...
— Я и есть самая большая неприятность, мальчик. — Я позволил ему посмотреть на себя еще несколько секунд, пока он не опустил глаза и не вытер себе губы. Затем достал из кармана фотографию (их теперь почему-то было только две, а где я мог потерять третью, уже не приходило в голову) и показал ему.
— Узнаешь его?
Ему не хотелось говорить, но он не знал, что будет, если промолчит. Наконец он кивнул:
— Комната 417.
— Где он сейчас?
— Недавно пришел. Его лицо было разбито, он был весь в крови. Что он сделал?
— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
— Послушай, приятель... нам не хотелось бы здесь шума, у нас вполне приличное заведение. Этот парень никогда не причинял нам хлопот, поэтому уж вы, парни...
Я схватил его за руку.
— Почему «парни»?
— Потому что был еще один. Другой коп. Он тоже интересовался им.
— Коп?
— Конечно. У него была такая же фотография.