Шанс. Внедрение. Я в моей голове. Книга 1
Шрифт:
– Как дела в школе? – интересуется мама, стаскивая сапоги.
– Четверка по истории, – отвечаю, убирая тетрадь.
Яковлевна все-таки наказала за опоздание, спросив меня в ходе урока по Истории СССР из ранее пройденного материала. Я ответил, наверное, не совсем по учебнику, так как не помнил, как изложен в учебнике процесс формирования СССР и кто из лидеров – Сталин или Ленин больше «виноват» в создании и существовании СССР в нынешнем виде. Яковлевна, странно посмотрев на меня, поставила оценку. Вероятно, мой ответ выходил за рамки общепринятой теории, но учительница не стала на этом акцентировать внимание, чтобы не возбуждать на
Мама начала было рассказывать какие-то новости, но заметив, что я ее не слушаю, переодевшись, ушла на кухню.
Через некоторое время вернулся отец с работы, за ним сразу в дверях появилась мама и сразу взялась командовать им:
– Не раздевайся, надо сходить в магазин за молоком, батоном и маслом. Посмотри, может еще чего выбросят. И папиросы себе купи, – она бескомпромиссно ставит задачи, не обращая внимания на страдальческое выражение лица и протестующие звуки отца.
Ненавидит он ходить по магазинам по хозяйственным делам. Снизойдя, мама поясняет:
– Мне ужин готовить, а Сережке заниматься надо.
Готовить отец тоже не любит, тем более что приготовленное им, будет подвергнуто острейшей критике. Теперь я могу представить, почему отец выпивает и норовит сдернуть из дома под любым предлогом. Надо выручать.
– Ладно, я схожу, все равно прогуляться надо, – встаю и убираю учебники.
Родители удивленно замолкают, так как знают, что я, наверное, больше отца ненавижу ходить по магазинам, стоять в очередях с уставшими после работы и раздраженными покупателями (в основном женщинами). В будущем, столкнувшись с неорганизованностью и не способностью планировать хотя бы на несколько дней вперед супруги, а потом за продолжительный период холостяцкой жизни привык к самообеспечению. Для меня не составляло труда периодически пополнять продуктовые или хозяйственные запасы в доме.
– Только, как быть с папиросами? – вопросительно смотрю на отца.
– Мне хватит пока (мне). Я к Дмитриевичу, помочь надо (маме), – обрадованно, не дожидаясь реакции мамы, отец быстро исчезает за дверью.
Мать устало всплескивает руками и с негодованием смотрит на дверь.
– Вот сволочь, опять поддатый придет, – сокрушается и идет к своей сумке. Достав из кошелька «трешку», кладет на стол. – Что на ужин хочешь? – желает поощрить меня за готовность к подвигу.
– Фуа Гра и баранины, запеченной с ананасами, не будет? – иронизирую. – Тогда, что приготовишь.
Фыркнув, мама уходит на кухню. Одевшись, забрав деньги, бидон и авоську вышел на темную зимнюю улицу. Отмечаю – фонарей в моем времени в поселке не прибавилось. Двор освещался только фонарями от дороги, светом многочисленных бараковских окон и фонарем возле колонки.
В поселковом магазине и возле него (в народе – «Восьмой», вероятно, по порядковому номеру гастронома), как и ожидалось, толпился народ. Самая большая очередь, преимущественно из мужиков, была возле алкогольного отдела, в другие отделы – из женщин, в две кассы – смешанная. Встал в молочный отдел. Какой приятный запах от молочных продуктов! Продавщица в несвежем белом халате привычно ловко разливала молоко из алюминиевого молочного бидона литровым черпаком с вертикальной длинной ручкой. А сколько масла-то брать? Не спросил у матери. Граммов двести-триста хватит, наверное. Поинтересовался ассортиментом отдела бакалеи. «Нескафе» и даже «Пеле» не пахнет. «Кофе растворимый» (скорее кофейный напиток) и чай со слоном, что и дома.
На улице подкатил местный забулдыга от группы таких же и привычно попросил десять копеек. Вот ведь заботы у людей? Настрелять на бутылку «бормотухи». «Раздавить» ее на всех в подъезде соседнего дома из «горлА» и снова на «пост» – стрелять копейки. Ничего не ответил жаждущему попрошайке, отодвинул его плечом и, не прислушиваясь к бурчанию за спиной, пошел в хлебный магазин. Ведя себя вызывающе со старшим, я ничем не рисковал. В группе «бухариков» было несколько знакомых лиц.
Где-то на периферии, на углу заметил Грузина с Аниськой (Славка Антонов) – по «бригаде» мои бывшие кореша. Наверное, тоже за «бухлом» подвалили. «Бомбить» прохожих еще рано, да и место людное.
Хлебный магазин располагался в старом доме, вросшем в землю, так что в магазин надо спускаться – пол был ниже уровня земли. Запах – обалдеть! Батон был мягкий, наверное, завозят два раза в день с нашего хлебокомбината.
По дороге домой встретил Серегу Яшкина из нашей компании. Он, увидев меня с авоськой и бидоном удивился, но ничего не сказал. Среди ребят было не принято ходить за продуктами (не по-понятиям, не по-пацански, если ты не домашний мальчик, маменькин сынок). Спросил:
– В спортзал не пойдешь?
Прислушавшись к себе, решил: «Еще рано со своим изменениями из-за послезнания общаться с друзьями, не вызывая вопросов и недоумения». Отговорившись делами, пошел домой. Надо спокойно посидеть над Планом.
Я вдруг вспомнил – через восемь лет отец умрет от рака яичка. Может пора попробовать изменить будущее хотя бы своих близких? Первые признаки заболевания у него появились за три года до смерти. Потом два года постоянно лечился и сидел на обезболивающих лекарствах.
Как обидно было чувствовать себя беспомощным, глядя на угасающего, но бодрящегося отца. В то же время, меня удивляло то, что зная о смертельной болезни, он в периоды облегчения строил планы на будущее, говорил о ремонте в гараже, устройстве на работу, когда снимут инвалидность.
Дома, отчитавшись за покупки, я поделился с мамой:
– Сегодня в очереди слышал разговор про умершего от рака яичка мужика. В молодости его ударили по яйцам, и от этого через много лет у него развился рак. Наш отец рассказывал, что в молодости в футболе он тоже получил по яйцам.
– Я его раньше убью, до сих пор, паразит, шляется где-то, – злится мама на неоправданно задерживающегося отца, поглядывая на часы.
– Может заставить его пройти обследование у специалиста. Я где-то читал – на ранних стадиях обнаружения рак легко излечивается, – настаиваю я.
– Какие у нас специалисты? – отмахивается она. – Может только в области или в Москве? – продолжает. – Иди, ешь, я картошку пожарила.
– Все равно попытаться надо. Хуже потом жалеть, что могли вовремя принять меры и не сделали, – не отступаю.
– Какое ему обследование? Посмотри, твой отец не просыхает от своей водки, – вновь взрывается мать.
Не отвечая на риторический вопрос, разворачиваю газету с программой телевизионных передач. Всего две программы. Через несколько минут начнется фильм «Небесный тихоход» с молодым Крючковым. Вроде его «звездность» гаснет уже. Не помню его в главных ролях современных популярных фильмов. Зато Фаина Раневская еще долго будет популярна на вторых ролях. «Потом надо будет посмотреть программу «Время», – планирую про себя.