Шанс. Выполнение замысла. Сергей Савелов. Книга 3
Шрифт:
Слишком много ошибок, не находите? – завершаю.
Романов останавливается, оглядывается, как будто не понимает, где находится и поворачивает в обратную сторону. Поравнявшись с Ксенофонтовым, кивает ему, разрешая присоединиться к нам. Некоторое время идем молча.
– Петр Петрович! Займись, пожалуйста, устройством Сергея в ленинградскую школу. Если понадобится поддержка сверху сообщи. Времени практически не осталось, – попросил он. – Ты сам, в какую школу хочешь? – интересуется у меня.
Пожимаю плечами. Не думал об этом.
– Наверное,
– Родители могут переезжать не один месяц, а в школу надо идти уже через десять дней, – логично напомнил Петр Петрович. – А бокс тебе зачем? Это от тренировок у тебя мозоли на суставах? Такие мозоли видел у занимающихся восточной борьбой. Ты какой борьбой занимаешься? – интересуется.
«Заметил, черт глазастый! Зачем при всех-то спрашивать?» – смущаюсь и пытаюсь непроизвольно спрятать руки. Романов заинтересованно покосился на мои кисти.
– Занимаюсь, как могу в моих условиях, но всегда мечтал тренироваться у профессионального тренера, – признаюсь.
– За мозги свои не боишься, что на боксе их повредят? – ехидно поинтересовался Григорий Васильевич, напомнив на мои опасения медикаментозного вмешательства в работу мозга.
– Не боюсь. Не собираюсь становиться профессиональным боксером. В уличной драке скорее можно получить травму головы. На секции хочу научиться защищаться и уклоняться, – разъясняю, чтобы не вздумали дилетанты запрещать мне заниматься моим хобби.
– Ну-ну, – скептически хмыкнул Романов. – Петр Петрович поинтересуется, чему тебя там могут научить, – многозначительно взглянул на Ксенофонтова.
Тот понимающе кивнул. «Это, что? Мне теперь постоянно находиться под колпаком у «Мюллера»?» – мысленно завопил. Не дождетесь! Не собираюсь жить под постоянным контролем посторонних людей и отчитываться куда хожу, чем занимаюсь, с кем дружу и сплю.… Пусть даже этот контроль организован из лучших побуждений. Похоже, у меня вырисовывается еще одна проблема, о которой не подозревал. Надеюсь, что у Ксенофонтова не хватит времени заниматься только мной, ведь у него есть основная работа, но «стукачками» окружить может.
Некоторое время меня не достают вопросами. Взрослые идут на пару шагов впереди и тихо переговариваются. Стараюсь не прислушиваться, а думать о своем. Вспоминаю об обещании Эдику, ремонте в квартире тети Светы и скором возвращении домой – к Маринке и Гульке!!!
При подходе к полянке Романов вдруг оборачивается ко мне и вспоминает:
– Ты песню о блокаде так и не спел! Сейчас, после ушицы, как? Споешь? Слушателей не постесняешься?
Улыбаются оба. Киваю, соглашаясь, а сам принюхиваюсь к божественному запаху. Рот мгновенно наполняется слюной.
– Трофимыч, скоро у тебя? – интересуется Ксенофонтов и направляется к костру.
– Почти готово, – отвечает, шаманивший у котла опытный
Романов присаживается за столик, на котором уже стоит стопка пластмассовых мисок, тарелка с крупно нарезанным черным хлебом и блюдо с салатом из огурцов и помидоров. Сверху пучок целых перьев зеленого лука. Так и захотелось схватить перо и, макнув в солонку откусить, испытав сладко-соленую луковую горечь, которую тут же заесть черным мягким свежим хлебом. Понимаю, что на свежем воздухе аппетит разыгрался не на шутку.
– Игорь! На столе чего-то не хватает, – намекает Григорий Васильевич.
Один из охранников понимающе улыбается и, кивнув головой, приносит из машины бутылку водки, две бутылки лимонада и стопку пластмассовых стаканчиков.
– Вот это дело! – отозвался от костра Трофимыч. – Как раз для ухи не хватает!
Взял после разрешающего кивка Романова бутылку, сорвал «козырек» и плеснул в кипящую воду. Сыпанул какие-то приправы, лаврушки и соли. Помешал черпаком. Наклонился и, выбрав дымящуюся головешку из костра, сунул в бульон.
– Все, снимаем, – командует Ксенофонтову.
Вдвоем снимают перекладину с котелком с рогатин и осторожно относят в сторону. В завершении Трофимыч накрывает котелок крышкой.
– Пока настаивается можно отметить удачную рыбалку, – намекает, глядя хитро на главного среди нас. – Правда, было бы лучше пораньше приехать сюда. Основной клев пропустили, – сожалеет. – На вечернюю зорьку останетесь? – надеется.
– Петр Петрович, командуй, – распоряжается Романов. – Хорошо здесь! – отметил, задумчиво поглядев в озерную даль. – Но надо ехать. Дел невпроворот, – отвечает, наконец, Трофимычу. – Для дома рыба осталась? – интересуется.
– А как же. Как договаривались, – отзывается довольный мужик, получая стопку с водкой от Петра Петровича и выбрав кусок «черняшки» застыл в нетерпеливом ожидании разрешения выпить.
– Присаживайтесь, чего стоите? – буркнул Романов, неторопливо цепляя ложкой салат и берясь за стопку.
Ксенофонтов, кивнув приглашающе мне, садится за стол.
– Будем здоровы! – мазнув по мне взглядом, Романов чокнулся с двумя собутыльниками и выцедил водку. (Охране не наливали).
Как и мечтал, выбрал луковое перо и, обмакнув с солонку, зажевал с хлебом.
Как самому молодому, мне пришлось принести тарелку с ухой Романову по намеку Ксенофонтова. Потом уже получать свою порцию. Трофимыч хозяйничал у котла. За столом мы оказались втроем. Григорий Васильевич отказался от второй стопки. Ксенофонтов тоже. Один Трофимыч довольно крякнув, без тоста опрокинул водку в себя и с удовольствием лежа на траве стал наворачивать уху. Охранники ели, расположившись на бревнах.
Уха оказалась божественная! Душистая и наваристая. Омрачали удовольствие многочисленные мелкие рыбные косточки, но все равно с удовольствием навернул две тарелки и если бы не насмешки старших товарищей над моим аппетитом, то поднапрягшись, мог бы осилить еще одну.