Шансы. Том 1
Шрифт:
— Постарайся лично проследить за этим делом, дорогой мальчик.
Джино так и делал.
Услуги варьировались. Молоденький чернокожий джазист был, к примеру, предупрежден, что его мгновенно кастрируют, если только он попробует еще раз приблизиться к сенатору. Журналисту какой-то газетенки, собиравшемуся тиснуть неугодную мистеру Дьюку статью, пришлось руками объяснять, что он не прав.
Однако подобные просьбы сенатора были столь редки, что Джино даже не задумывался над ними. Его абсолютно не беспокоило, о чем попросит старик в следующий раз. Ведь в конце концов, он, Джино, спал с его женой.
Энцо Боннатти перебрался в Нью-Йорк в самое подходящее время. В грохоте падающих обломков биржи, в атмосфере всеобщей паники и страха «бурные двадцатые годы», как их называли, готовились уступить место следующему десятилетию. Денег, бывших когда-то в избытке, теперь всем не хватало. По городу всюду закрывались забегаловки. Это приводило к таким стычкам между главарями различных гангстерских групп, о которых в прежние времена никто и не слышал. Денег в оборот поступало все меньше, и поэтому каждому требовалось как можно быстрее урвать жирный кусок.
Основные боевые действия развернулись между двумя представителями старой школы: Джузеппе Массерия, или, как его звали, Джо-Боссом, и Сальваторе Маранцано.
Лаки Лючиано, Энцо Боннатти, Вито Дженовезе и Фрэнк Костелло — молодая поросль — держались в стороне от поединка, надеясь в душе на то, что два гиганта перегрызут горло друг другу.
Джино оказался и вовсе на периферии событий. В те годы он стал правой рукой Боннатти — позже они выступали уже как партнеры.
Война между двумя кланами длилась несколько лет. Закончилась она весной тридцать первого года с убийством Массерии. А несколько месяцев спустя вслед за своим противником отправился и Маранцано.
Теперь, когда старая гвардия безвозвратно ушла, никто уже не мог помешать Лаки Лючиано стать единственным и полновластным хозяином. Вместе с ним поднимались по лестнице могущества и его друзья.
Лючиано рассчитывал дать организованной преступности новое лицо. Он создавал общенациональный синдикат, под эгидой которого его члены могли бы действовать в мире и согласии друг с другом. Под непосредственным руководством Лаки был сформирован «комитет братьев», во главе которого он поставил самого себя. И тем не менее именно он настоял на том, чтобы все члены комитета стали пользоваться равным правом решающего голоса.
Джино, вошедшему в состав комитета, его стиль нравился. Он восхищался силой Лаки, его хваткой и практическим складом ума. Этические нормы Джино не тревожили.
— Он — убийца, — твердо сказала однажды Клементина Джино. — Это им организована смерть Массерии. — Они вдвоем сидели за столиком в ресторане, а потом Лаки вышел в туалет, и как раз в это-то время к Массерии подошли двое наемных убийц и расправились с ним. — Лаки давно уже место в тюремной камере. Больше я к себе в дом его не жду, никаких приглашений.
Джино не мог сдержать улыбки. Похоже, Клементина была искренне уверена: от того, пригласит ли она на свой раут человека или нет, зависит положение того в Организации. И все же разговоры с ней Джино нравились, для женщины она очень много знала. От подобных ей можно немалому научиться. А уж от мужа Клементины — и того больше.
Об отмене «сухого закона» Освальд информировал Джино задолго до принятия в декабре 1933 года официального правительственного решения, так что тот имел достаточно времени, чтобы переключиться на другие, на менее прибыльные сферы: азартные игры, ростовщичество, нелегальная лотерея. Несмотря на давление Энцо, Джино исключил из поля своей деятельности операции с наркотиками и проституцию. Этот в общем-то незначительный конфликт продемонстрировал наметившееся расхождение интересов бывших такими сплоченными ранее партнеров, и в январе 1934 года Энцо и Джино окончательно решили пойти каждый своим путем. Расстались они лучшими друзьями. Алдо предпочел остаться вместе с Джино, который по достоинству оценил это проявление верности. Им вдвоем всегда хорошо работалось.
Старый враг Джино, Розовый Банан, после выполнения одного весьма неудобного контракта вынужден был покинуть город — к великому облегчению Алдо, до сих пор ожидавшего с его стороны мести в темную ночь.
Несмотря на общий спад в экономике страны, тот бизнес, которым занимался Джино, оставался делом прибыльным. Подпольной лотереей увлекались тогда поголовно: управляющие банками в не меньшей степени, чем таксисты. Отличное средство пощекотать собственные нервы. Все очень просто: ставишь монетку в десять или двадцать пять центов на какой-нибудь номер, и если он выпадет, то выигрыш может составить две-три сотни, а то и больше — в зависимости от суммы ставки.
Полученную от этих лотерей прибыль Джино называл «дурацкими деньгами» и пускал их в оборот.
В трех различных районах города у него было более пятидесяти человек, крутивших колесо лотереи и собиравших денежки с участников. Вея наличность стекалась в пять сборных пунктов, располагавшихся, как правило, в задней комнате небольшого магазинчика. Каждое поступление записывалось в книгу, а через некоторое время на небольшом пикапе за деньгами приезжал уполномоченный Джино человек. Механизм был налажен отлично и сбоев не давал.
Помимо тех сумм, которые Джино передавал сенатору Дьюку для отмывания посредством инвестиций, он чуть ли не в каждом городском банке обзавелся личными сейфами, битком набитыми наличными.
Понимая, что у него нет возможности тратить свои деньги без указания источника доходов, он еще в тридцать третьем году приобрел ночной клуб, заявив, что необходимые на покупку средства он выиграл на скачках. К моменту отмены «сухого закона» заведение было капитально отремонтировано и оформлено заново. Получив новенькую лицензию на право продажи спиртного, Джино устроил шикарную церемонию открытия. Свой ночной клуб он назвал «У Клемми». С первого же дня от посетителей отбоя не было.
В конце концов ему удалось убедить Веру оставить проституцию и работать у него в клубе в гардеробе. Та согласилась; новое занятие давало более высокий и стабильный доход, предназначавшийся Паоло и ожидавший лишь его очередного освобождения из тюремной камеры. Паоло получил пять лет за нападение с угрозой для жизни всего через неделю после выхода за ворота тюрьмы, и в течение этой недели он даже не удосужился повидать Веру.
— Он был очень, очень занят, — уверяла Вера, видя в Паоло теперь свою единственную земную любовь, а вовсе не какого-то там уголовника, бившего ее смертным боем.