Шантаж
Шрифт:
" — Я всех мужиков — хочу.
— Так это заболевание такое.
— Вот и дайте справку, что больная! А то все: бл…, бл…!».
Равноапостольную княгиню Ольгу приводила в бешенство манера замужних дам из языческой славянской элиты сидеть на пирах за одним столом с мужчинами и, в перерывах между здравницами, удаляться с очередным сотрапезником в укромный уголок.
И дело даже не в атмосфере всеобщего «пьяного траха», быстро устанавливающегося на таких посиделках.
«В бешенство» — потому что её собственная природа, её «женщинность», при повсеместном распространении такого рода обычаев, превращалась в непрерывную провокацию присутствующих. Уже после двух-трёх тостов в
— А ты чего, под платьем не такая? Ну так чего кобенишься?
И начинает лапы распускать. Чтоб было по-людски, по обычаю, как с дедов-прадедов заведено… А эти… «сёстры по полу»… своих только подзуживают.
— Ишь, гордячка. От наших мужиков нос воротит. Ничего, и на тебя найдётся, кто поваляет. А потом расскажет: как она у тебя, золочена ли у Великой Княгини.
Конечно, Свенельд — муж ярый. И у дружины его — мечи точены. Но когда каждый банкет заканчивается кровавой дракой… А на Руси — кровная месть. Чтобы спать спокойно — нужно всю родню дурня пьяного, озабоченного, убиенного, сыскать и вырезать. Вплоть до каждого младенца мужеского пола.
Не поэтому ли Ольга так старательно, демонстративно показывала своё христианство?
— Нет, я под платьем не такая. У меня под платьем — крест православный. И сама я христианка — мне ваши славянские обычаи не указ.
Не потому ли подписывалась и титуловалась — «Ольга, королева русов», а не полян, древлян, северян… Не потому ли так последовательно строила по Руси систему своих погостов? Своего, княжеского жилья. Чтобы не останавливаться на ночлег под кровом местных славянских жилищ. Осенённых местными богами, пропитанных запахом местных обычаев. Запахами мочи, блевотины, спермы… Обычаев, по которым — не предложить гостю или гостье «участие в постельных играх» — побрезговать, проявить неуважение, «невежество». И отказаться без явной, воспринимаемой как уважительная, причины — тоже.
Ну вот:
«И что положено кому Пусть каждый совершит».Дядя полежал на даме положенное, «совершил» и совершенно удовлетворённо крякнул. Дама тоже отлежала. Где положили. Даже я… по-разложил по полочкам личную жизнь Святой княгини Ольги и некоторые возникающие в этой жизни сексуально-этнографически-политические проблемы. Которые послужили возможным обоснованием Крещения Руси. «И была она как заря перед рассветом». А куда деваться? «Необходимость — лучший учитель». Даже слову божьему.
Я уже собрался покинуть «место демонстрации положенного и совершённого», но дядя, встав на ноги и разбираясь со штанами, рубахой и поясом, стукнул кулаком в стенку поварни. Оттуда дружно вывалили четыре оставшихся «затрапезных» персонажа. Поскольку — остававшихся «за трапезой». В другую эпоху я бы сказал — «собутыльники». Но здесь бутылок нет. Так что — «со-кувшинники». Или — «со-жбанники»?
Дядя радостно делился впечатлениями от ощущений, дама неподвижно лежала в полутьме сарайчика, прикрыв лицо подолом и обоими локтями. Она даже не пыталась шевелиться. Кажется — тихо плакала.
«От чего-то плакала японка, От чего-то весел был моряк».«От чего-то»… А то вы не догадываетесь! Дама, конечно, не японка, а селянка. Так и он не моряк, а лодочник. Точнее — гребец на лодии. И у него есть коллеги по гребле. Которые очень готовы стать коллегами по… по занятию в рифму. Один из мужичков сунулся внутрь сарайчика. Пощупать, что ли, собрался?
«Пощупать воз не вредно» — старая торговая мудрость. «Воз» ойкнул и резко сдвинул коленки. Мужику попало по… по предполагаемому к активному использованию инструментарию. Он предсказуемо выругался и, ухватив даму за щиколотки, выдернул её по пояс из сарая на двор. Присутствующие обрадовано загомонили: темнело, в сарайчике уже полумрак, а на дворе ещё светло, лучше видно. Полное отсутствие всякого стыда при всеобщем восторженном ажиотаже: «вот как он ей сейчас…». А чего стыдиться? Чётко по Чернышевскому: «что естественно — то не безобразно». А чего уж естественнее? Тем более — все свои, с одной деревни.
Женщина, не отнимая рук от замотанного подолом рубахи лица, попыталась поелозить ногами. Такое самоуправство и вольнодумство были немедленно пресечены. Интересное инженерное решение: завязки от онучей самца привязываются одним концом у самочки под коленками, а другим — к концам брёвнышка, которое играет роль порога этой пристройки. И вот — практически неограниченный доступ к данному экземпляру «райских врат». Один недостаток: очередной посетитель «райских кущей» не выглядит особо лёгким. А у дамы брёвнышко оказалось под поясницей. При шести-семипудовой динамической нагрузке, подпрыгивающей на теле… Могут произойти существенные ушербы для её здоровья. Проще: спину он ей сломает. А отвечать мне. Поскольку я тут хоть и «недо», но боярич. Серебром платить придётся.
Вот! Вот что меня раздражало в происходящем! Понял, наконец. Дело не в психологии, этологии и социологии. И уж тем более не в гуманизме с демократизмом. Проще надо быть! Дело в имущественных отношениях! Вот что создаёт у меня ощущение неправильности. И, где-то даже, правового дискомфорта. Чужая жена — чужое имущество. Портить его нельзя. То есть, конечно, можно. Попользоваться. Но в разумных пределах и установленных народным обычаем рамках, «как отцы наши и деды». Вне рамок — только с согласия. Естественно — мужа. Которого сейчас нет. Поэтому надо возвращать ситуацию в правое поле. «Жизнь прожить — не поле перейти» — русская народная мудрость. А правовое поле и вовсе… если переходить — и девяти жизней не хватит.
— Эй, дядя, слезь-ка с неё.
— Вот ещё чего! Счас покачаюсь — потом…
— Слезь, говорю.
— Ничё. Подождёшь. Да где ж у неё тут… Должна ж быть-то… А, вона… Мал ты, паря, с мужами добрыми — в очередь на бабу лазить. О-ох. А и правда — тесненько. А мы ей счас… рассверлим… под наш, стал быть, ходовой… размер.
— Сухан, выкинь дурня во двор.
Самоходный подъёмный кран — обязательная принадлежность всякого боярина-прогрессиста на «Святой Руси». Без этого — никак, без этого — только экскаватор. Для непрерывного могилокопания.
Сухан ухватил мужика за шиворот и спущенные штаны, сдёрнул с тела и откинул на пару шагов. Характерный чмокающий звук отсоединяющихся слизистых поверхностей был продолжен потоком матерной брани. Я бы даже сказал: грубых неприличных выражений.
Искренне сочувствую. Быть выдернутым из такого положения… Да, это обидно. И вредно для здоровья. Но складывать в кучку личный запас ненормативных слов и идиоматических оборотов по моему адресу — ещё вреднее.
Со времён деда Пердуна я уяснил для себя, что не важно, что меня эти конструкции не задевают, что половину из них я просто не понимаю, а другую понимаю на обще-философском уровне.