Шантаж
Шрифт:
Перед глазами ожила картинка. Вечер в военном городке. Я совсем еще девчонка в красивом платье из голубого струящегося креп-шифона, купленного папой в Чехословакии, волосы распущены по плечам и на концах чуточку подвиты. Платье довольно строгое, длиной до середины колена, на шее чопорный бант английской леди. Но благодаря интересному крою и красивому цвету ткани смотрелась я в нем стильно и элегантно.
Моя подружка Маша выискивала в толпе какого-то лейтенанта, в которого, по ее словам, она влюбилась с первого взгляда, и без умолку трещала, какой он красивый, мужественный, в общем, само совершенство, почти Ален Делон. Меня, если честно, мало трогали метания ее влюбленной души, потому что в тот момент я считала совершенством совсем другого парня. Только объект моего воздыхания пришел на вечер с моей одноклассницей Катькой Уколовой, хотя буквально вчера вечером мы ходили с ним в кино, и он даже пытался меня поцеловать, только я с перепугу оттолкнула. Может быть, слишком грубо, но это не повод на следующий день вести на танцы другую! До появления этой парочки я чувствовала себя неотразимой феей, перед которой ни один мужчина не сможет устоять, немедленно и на всю оставшуюся
В глазах симпатичного лейтенанта читалось восхищение… Мне было приятно, правда я все время косилась на Славку с Катькой Уколовой. После танца я увела лейтенанта туда, где в окружении ребят, с повисшей на его руке Катькой, стоял мой бывший ухажер. Когда мы оказались в пределах видимости всех интересующих меня лиц, я неожиданно прервала завязавшийся нейтральный разговор и, крепко обхватив лейтенанта за шею, прижалась близко-близко к мужскому телу и впилась голодной пиявкой в горячие губы. Мне даже до сих пор помнятся ощущения от того поцелуя, как мне стало вдруг не хватать воздуха, внизу живота разлилась непонятная горячая волна, по коже побежали мурашки, голова, а вместе с ней весь мир, начали кружиться. Инициатива почти сразу перешла к лейтенанту, его губы захватили во влажный плен мои губы, язык настойчиво вторгся в рот, и уже через несколько секунд влюбленность в Славика мгновенно и навсегда исчезла. Все ушло на второй план, даже обиженное лицо подруги Машки, все стало неважным, ненужным, глупым, хотелось только одного — не прерывать поцелуя, не разрывать объятий с этим первым попавшимся под руку лейтенантом. Потому что между нами происходило волшебство и стихийное бедствие одновременно.
Само собой получилось, даже не помню, кто проявил из нас инициативу, но мы ушли в какой-то темный закуток и продолжили там целоваться. Во мне тогда впервые настойчиво заговорила женщина, которой хотелось больше поцелуев, больше объятий, узнать, прочувствовать, что же происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются наедине, вкусить тайны взрослой жизни. У меня и в мыслях не было расставаться с девственностью, но сейчас я понимаю, что действовала очень раскованно и рискованно. Я повела лейтенанта в подсобку нашего клуба, мне хотелось полного уединения и продолжения волшебства. Парень не сопротивлялся. Кажется, он тоже попал под магию притяжения наших тел. Как только за нами закрылась дверь подсобки, он настойчиво притянул меня к себе, мужские губы снова накрыли припухший рот, а руки заскользили по моему телу, приподнимая подол чехословацкого платья. Он действовал властно и уверенно, а я не сопротивлялась, не могла, не хотела, таяла от прикосновений его пальцев. Помню вспышку в теле, когда мужская рука коснулась моих трусиков. А потом была вспышка в глазах — кто-то включил свет, прерывая наш сексуальный тет-а-тет. На пороге стоял папа, а за ним маячила фигура моей подруги Машеньки, которая, видимо, и доложила генералу Кольцову, что мы с лейтенантом отправились в подсобку. А я вся зацелованная, с развязанным бантом английской леди, расстегнутыми чуть ли не до пояса пуговицами, с задранным подолом голубого платья, с мужской рукой в белых пропитанных влагой трусиках. Впрочем, лейтенант тотчас же убрал руку и отскочил от меня, будто ошпаренный. Подслеповато щурясь после темноты, мы уставились на генерала Кольцова, лицо которого стало покрываться красными пятнами гнева… Конечно! К его шестнадцатилетней красавице и умнице дочке кто-то посмел прикоснуться без его ведома!
Помнится, папа рявкнул так, что задрожали стены:
— Какого черта здесь происходит?!
Лейтенант вытянулся по струнке, побледнел. Генерал Кольцов в гневе — зрелище не для слабонервных. Я тоже побледнела, покраснела, затряслась осиновым листочком и принялась лихорадочно приводить в порядок свою одежду.
— П-папа, я н-не хотела… — не хотела тебя расстраивать… Только договорить окончание фразы не смогла, жалобно всхлипнула, слезы крупным горохом покатились по щекам.
— Ира, марш домой! — тонкие стены подсобки снова задрожали от отцовского крика.
Конечно, я не посмела ослушаться. Неодобрения папы до обморока боялась. Стремглав выбежала из подсобки и с того момента уподобилась Машке — вздыхала и постоянно бродила по военному городку в надежде на случайную встречу с красавчиком-лейтенантом, внешность которого я помнила довольно смутно, а вот ощущения от наших поцелуев и его касаний, казалось, навсегда отпечатались в памяти моего тела. Внутри живота порхали те пресловутые бабочки, или, может, плавали небольшие рыбёшки, которые задевали своими огненными плавниками самые чувствительные точки в моем организме… Но увидеться больше не довелось. Моя бывшая подруга Машенька однажды со злорадством сообщила, что лейтенант перевелся в другую часть, подальше от меня. Не перевелся, а его перевели, причем, если исходить из документов, по личному распоряжению генерала Кольцова, да в самое пекло, на войну в город Грозный. Папа… Отец всегда был крут в своих решениях и чрезмерно жесток… Но я даже подумать не могла, что мое женское любопытство приведет к такой скорой суровой реакции со стороны отца. Может, папа неправильно понял ситуацию, подумал, что лейтенант увел меня в подсобку насильно, или Валера сказал что-то непочтительное, вызвав в генерале Кольцове ярость? Вспомнилась наша первая встреча с Довженко на одном из празднований компании, его странный, вызывающий оторопь взгляд, обращенный на меня и вместе с тем смотревший сквозь …. Теперь он стал понятен… Валера тогда узнал виновницу ада своего прошлого.
Почему-то зазнобило. Сиротливо обхватила плечи ладонями.
— Вы побледнели? — участливо спросил частный детектив.
— Просто я наконец-то его вспомнила…
— Вот как? — вскинул брови Алексей Иванович. — Я думал, что вы были знакомы с Довженко в прошлом, поэтому и заказали это расследование.
— Я видела его только один раз, шестнадцать лет назад, внешность не запомнила, да и за шестнадцать лет человек может довольно сильно измениться.
— Понятно, — протянул частный детектив, — немного ошибся в своих предположениях. Бывает.
— Бывает, — безлико повторила я.
— Ирина, читайте дальше… Вы знали, что он работал в составе группы, которая раскрыла махинации генерала Кольцова с оружием?! Собственно говоря, расследование в отношении вашего отца началось после донесения Довженко во время второй чеченской компании.
В глазах потемнело… Нет, папу жаль не было, он заслужил свой позор и пулю в висок. Просто я вдруг поняла: Валера соврал, я первая замужняя женщина в его жизни не потому, что он не смог устоять перед моей красотой, глупость несусветная, это была тщательно спланированная, продуманная, рассчитанная до мелочей месть с его стороны. Месть и больше ничего.
— Нет, я не знала, — слезы покатились по щекам.
— Ирина, вам плохо? — засуетился частный детектив. — Может, стакан воды?
— Спасибо, не надо.
— Думаю, Валерий Константинович не просто так устроился работать в компанию вашего мужа.
Конечно, не просто так… это была тщательно спланированная, продуманная, рассчитанная до мелочей месть.
***
Как приехала назад в комплекс «Здоровье плюс красота», как добралась оттуда домой, не помню, не знаю. Меня трясло, как в лихорадке, тело пронизывало холодом, словно кто-то специально дул в мою сторону ледяным ветром. Залезла под одеяло, только озноб не проходил, и согреться не получалось. Обхватила свои плечи и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонечко завыла. Это была месть, просто месть… Оказывается, Валера преследует нашу семью неизвестно сколько лет. Играет в прятки, периодически нанося удары. После смерти папы все, абсолютно все от нас отвернулись, имущество конфисковали, маме даже пришлось, скрываясь от людского осуждения, перебраться в другой город. Но разоблачения и смерти генерала Кольцова Валере оказалось мало, он нашел его дочку, то есть меня, устроился работать к моему мужу, следил за каждым моим движением, принудил спать с собой. Валера просто псих, больной на всю голову, страдающий маниакальной идеей мести… Господи, я была шестнадцатилетней неразумной девчушкой! Да, папа поступил с ним жестоко, но он ведь сам выбрал профессию военного, и, значит… должен быть готовым к ужасам войны!
«Валера, Валера, я буду нежной и верной»… Валера, надеюсь, ты доволен, надеюсь, твоя месть показалась тебе сладкой… У меня же во рту скопилась горечь, много-много горечи. То и дело сглатываю слюну, но тошнота не проходит… Пришлось бежать в ванную и высвобождать свой желудок. Он просто выпотрошил меня изнутри своей холодной, нет, обжигающей местью! Боже, как больно!!
Глава 13
Мне удалось продержаться две недели без нее… Существенный срок. Иногда в рабочей суете даже казалось, что меня чуточку отпустило, но, блин, стоило остаться одному, стоило закрыть глаза — и даже девочки Нинель не помогали… Ничего не помогало! Молодец, Валера, поигрался чуточку генеральской дочкой, теперь ни жить, ни работать нормально не можешь, и все другие женщины вызывают какую-то непонятную брезгливость. Повернутый шизик! А черти внутри то по струнке ходят, то бесятся, готовые на все, лишь бы снова с ней повидаться, подышать ею немножечко. И постоянно нашептывают на ухо: «Звони! Прикажи ей, пусть приедет!» Радуйтесь, черти, завтра свидитесь, завтра вечером корпоратив компании «Новатор», жена генерального директора обязательно там будет, надо же показать всем окружающим, какая у них прекрасная семья. Помнится, именно на таком корпоративе, год назад, я впервые увидел ее после долгой разлуки. Увидел и больше не мог отвести своего взгляда. До мелочей помню тот вечер, как я застыл, пораженный красотой вошедшей в зал женщины, как смешалось в моей голове прошлое и настоящее, когда Ирина стала приближаться. Надо сказаться больным и не идти, обломать раздирающих грудину чертей, может быть, они подохнут, тоскуя, и я, наконец, освобожусь от своей одержимости.
Нет, надушившись, нарядившись, поперся, не смог устоять… Прошлое и настоящее снова обрушились на мою голову обухом. Кажется, под их объединенным грузом сейчас начну шататься, словно больной старикашка. Жена генерального директора компании «Новатор» была в голубом платье длиной до середины колена, на шее бант из такой же ткани, медовые волосы пляшут золотистой волной по плечам. Причем крой этого платья очень напоминал то другое, которое было на прекрасной юной девушке, из-за отца которой я попал в настоящее адское пекло. Генерал Кольцов тогда и слова не дал вымолвить в свое оправдание. Кричал, что, мол, такие, как я, вояки, горазды только несмышленым девочкам под юбки лазить и думают не головой, а исключительно нижепоясными органами. Издевательски спрашивал, почему я не поинтересовался, сколько лет девочке? В самом деле, почему?! Зачем пошел вместе со златокудрой феей в подсобку? Просто между нами происходила такая перемешанная со стихийным бедствием магия, что меня оглушило, ослепило, коматозило этими эмоциями. Генерал Кольцов умел унижать, так что ветошью себя чувствуешь, задыхаешься от стыда, желая только одного — провалиться сквозь землю, да прямиком в ад. В ад он меня определил уже на следующий день. Конечно, выбрав профессию военного, я должен был понимать, что однажды война может оказаться частью моей жизни, но к разбросанным то тут, то там окровавленным частям человеческого тела невозможно подготовиться. Невозможно посылать едва оперившихся пацанов на верную смерть, из-за непонятно каких идеалов Родины, и не мучиться потом муками совести, что они погибли, а тебе посчастливилось выжить. Невозможно видеть отрезанные боевиками головы вчерашних товарищей, и потом спать спокойно, а не просыпаться с криками ужаса по ночам.