Шарада Шекспира
Шрифт:
Николай помолчал, глядя в окно. Синяя от луны ночь стояла над городом.
– Опаздывает весна, - невпопад сказал он.
– Раиса моя тепла так и не дождалась, не увидит больше, как распускаются и цветут гореловские сады. Командуй, сыщик. Авось не лоханемся. Ты все приготовил?
– Вроде все. Часть уже в машине, а кое-что здесь, в сумке.
– Смирнов жестом показал на упакованную спортивную сумку у двери.
– Бери! Ну, идем, что ли?
Крюков размашисто, неуклюже перекрестился, выдохнул:
– С Богом!
Во дворе ветер гнул голые деревья. Мужчины не чувствовали
– Поедешь за мной, - сказал он Крюкову.
– Не отставай.
Ночные огни мигали, то рассыпаясь, то сливаясь в сплошные сияющие полосы.
До места доехали быстро, припарковали машины в стороне, чтобы в глаза не бросались. Улица была пустынна.
– А вдруг он там?
– нервно спросил Николай.
– Или нагрянет неожиданно?
– Не нагрянет. Ночью он спит дома, в своей постели, как все люди. Это часть его игры - быть обыкновенным, ничем не выделяться. У тебя мобильник с собой? Положи в карман!
– сказал Всеслав своему помощнику.
– Жди здесь, а я пойду искать. Найду - позвоню. Если кто появится, ты мне звони. Запомнил?
– Ага, - послушно кивнул Крюков и сел обратно в свой «Фольксваген».
– Ветер поднялся, душу насквозь продувает! Как бы снега не нагнал.
Он начал было насвистывать нехитрый мотивчик, но выходило фальшиво, губы не слушались.
Сыщик издалека увидел фонари над входом в театр «Неоглобус», миновал их, внимательно вглядываясь в темноту. В домах кое-где горели окна. Ветер крепчал, шумел, лязгал водосточными трубами. Зловещий оркестр исполнял увертюру к ночной драме, которая еще не стала трагедией.
«Там такое здание, с высоким фундаментом и массивными колоннами, кажется, прямо за ним Лейла исчезла, - говорил Адамов.
– Шел снег… Она велела мне закрыть глаза. Поэтому точнее не припомню».
– Чертов эскулап!
– выругался Всеслав.
– Не мог как следует рассмотреть, куда пряталась его барышня!
Между зданием с колоннами и следующим строением с толстыми стенами и маленькими окошками, отдаленно смахивающим на боярские палаты, зиял темный проем. Он как-то терялся в тени домов, а свет фонарей туда не проникал. Если бы не подсказка Адамова, сыщик прошел бы мимо.
Из проема веяло жутью. Хотелось набрать полную грудь воздуха, как перед нырком в глубину. По этим приметам Смирнов понял: он нашел то, что искал. И, уже не колеблясь более, он шагнул вперед, в густую непроницаемую тьму. Сразу со всех сторон его охватила тишина, словно и не бесновался на улице ледяной ветер, не завывал в каменных лабиринтах спящего города. Здесь, в кромешном мраке, застыло страшное в своей немоте безветрие, безвременье. В его неподвижности тонули все звуки…
Сыщик достал фонарь. Его безжизненный свет вырвал из темноты куски сырых облупленных стен, грязный слежавшийся снег, слепое окно с решеткой. Это был конец всех дорог, всех стремлений, всех надежд. Тупик безысходности.
Всеслав не ощутил себя на перекрестье времен, наоборот: в этом тупичке время отсутствовало, его не было вовсе. Здесь слились воедино глухая тишина, одиночество и тьма, пропитанная дыханием смерти.
– Это здесь… - прошептал он.
И тьма вобрала в
Пятно света упало на незаметную железную дверку в стене, пятна ржавчины на ней казались черными. Сыщик подошел, попробовал открыть, дверь не поддавалась. Он достал из кармана набор отмычек и с третьей попытки справился с замком. То, как бесшумно, на смазанных петлях отворилась дверка, обожгло Смирнова радостью. Он отбросил последние сомнения и позвонил своему помощнику, объяснил, куда идти.
– Неужто нашел?
– удивленно воскликнул Крюков.
– Кажется, да. Ты поторопись! Сумку спортивную не забудь.
Внутри все горело, он едва дождался Николая.
– Уснул ты, что ли, Колян?
– Да я бегом!
– обиделся тот.
– Чего делать-то?
– Он опасливо покосился на открытую дверцу.
– Туда полезем? Ну и местечко!
– Ты здесь побудь, посторожи. Я тебе свистну, когда спускаться. Телефон в этой яме не сработает.
Смирнов достал из сумки фонарь помощнее, еще кое-что и шагнул внутрь. Истертые каменные ступеньки вели вниз, в темный коридор, пропахший сыростью.
Глава 29
Бледный рассвет вставал над крышами домов. За ночь небо затянуло тучами. Там, где всходило солнце, края облаков приобрели лилово-розоватый оттенок.
Кристина проснулась и посмотрела на часы. Боже, какая рань! Она со стоном повернулась, все тело ломило, как после тяжелой физической работы. Во рту пересохло. Она потянулась за стаканом воды, который всегда оставляла на прикроватной тумбочке. Воды не было.
– Забыла… - пробормотала Кристина.
– Придется вставать, идти на кухню.
Адамова рядом не оказалось, видимо, он уснул в гостиной. Что ж, прекрасно! Ее это устраивает. Она попыталась вспомнить вчерашний кошмар. В шоке Кристина даже не подперла стулом дверь, как сделала после нападения Аси.
Боль разлилась в затылке, постепенно охватывая всю голову. Вылезать из-под одеяла не хотелось. Кристина попробовала закрыть глаза, вернуть сон. Напрасная затея! Головная боль усиливалась, в груди поднималось глухое раздражение.
Кристина начала вспоминать: была ли она вообще когда-нибудь счастлива или жила только ожиданием счастья? Ей казалось, что счастье вот-вот наступит - когда ей исполнится восемнадцать лет, когда она окончит институт, когда она влюбится, выйдет замуж. А счастье манило и манило, ускользая, как мираж. Потом Кристина встретила Адамова и решила, что счастье наконец-то у нее в руках. А оно вырвалось и улетело! Дразнить и манить других дурочек. И ничего не оставило после себя.
Приступ головной боли заставил Кристину подняться. Надо пойти принять таблетку. То ли в квартире похолодало, то ли ее бил озноб, но она ужасно замерзла, просто зуб на зуб не попадал. Хотела надеть халат, но на спинке стула его не оказалось. «Наверное, Лева убрал. У него иногда случаются маниакальные приступы порядка, - подумала Адамова и открыла створку своего шкафа.
– Может, здесь?»