Шарлатанка в Академии драконов

Миш Виктория

И вроде бы ничего особенно странного Альна не предложила, но мне стало крайне неуютно — она словно бы собиралась конвоировать меня целый день.

— Нет, спасибо. Дело личное.

— Хорошо! — легко согласилась она, — Тогда увидимся на планерке. Ты в обед выходишь в столовую?

— Когда как… — осторожно ответила я, ожидая приглашения.

Разумеется, оно и последовало:

— Давай вместе пообедаем! Я тебе расскажу местные сплетни, а ты побольше о себе. Мне так любопытно, откуда ты и почему Рауль не говорил о тебе раньше? Ты —

внебрачная дочь кого-то из его родителей?

Карие глаза горели предвкушением подробностей и сплетен. Я физически ощущала, как она оценивает мои внешние данные и делает какие-то ей одной понятные выводы. Скорее всего, Альна Роуз — аристократка, хоть и с цыганской внешностью, вхожа в круг Рауля и его родителей.

С поистине фанатичной радостью она пытается выведать горячую тайну, но не понимает, что роет совсем не там.

— Я его жена, — с достоинством ответила я.

Глаза Альны стали такими круглыми и удивленными, словно плошки. Недоверие било оттуда красным светом, и в доказательство я продемонстрировала обручальное кольцо. Но девушка почему-то не среагировала на него, обратив внимание на другое — то с розовым камушком, которое Рауль подарил мне на помолвку.

— У вас, как я слышала, меня называют «Его любовь». В нашем мире обычно

говорят — жена, супруга, — пояснила я.

Еще несколько дней назад я бы сияла от радости и гордости, что являюсь женой Рауля, самого прекрасного из мужчин. Теперь же констатировала это, как самый обычный факт. Новой знакомой совершенно необязательно знать, что я хочу развестись. Но и выдавать себя за родню на седьмом киселе — глупо.

— Рэуса! — ответила Альна и поджала губы,

— Странно, что ты с такой гордостью об этом говоришь. Я бы постеснялась.

Такая неожиданная реакция меня удивила. Чем плохо быть замужем? Или я чего-то не знаю, и в этом мире свои порядки? Может быть, тут в ходу отношения без обязательств?

— В смысле?

— Быть любовницей наследника Кастро неплохо, — нехотя сказала хиромантка, — Но вряд ли он когда-нибудь женится на тебе. Сочувствую!

— Ты чего-то не понимаешь, — криво усмехнулась я и всунула обручальное кольцо чуть ли не под нос неверующей цыганке, — Он уже женился на мне. Мы — пара, и живем в одних апартаментах.

По губам Альны проскользнула неприятная улыбка.

— Может, по законам твоего мира он и женат, но не здесь. Обряд вы не проходили, иначе об этом знало бы все Королевство. Кольцо Рэусы — тому подтверждение. Поздравляю, живите долго и счастливо! — насмешливо улыбнулась она и обошла меня по кругу, как прокаженную.

Мне стало так плохо, что я пошатнулась. Внутреннее чувство подтверждало, что хиромантка говорит правду. И осталось прояснить только одно:

— Что значит «кольцо Рэусы»? — крикнула я вслед.

— Кольцо любовницы, глупышка! — засмеялась она, и, хлопнув дверью, вышла в общий коридор.

Несколько секунд я оторопело смотрела на обручальное кольцо. Пустышка, обманка! Рауль самым наглым

образом обвел меня вокруг пальца. А ведь у меня были чувства! И я доверилась, поверила ему! Разве можно так нагло обманывать девушек? И сколько у него таких любовниц, как я?

Кровь ударила мне в лицо, перед глазами поплыли мушки. Я с остервенением сняла обручальное кольцо. Хотела еще снять это позорное с розовым камушком, но пальцы от стресса опухли, и оно не снялось. Зато обручальное я положила во внутренний карман, вознамерившись потом бросить ненастоящему мужу его в лицо.

Такого унижения Раулю я ни за что не прощу!

Глава 10

Лекарь со смешным именем Бонифаций открыл мне после первого стука. Окинул задумчивым взглядом с головы до ног и посторонился. Его понурый вид говорил о том, что старичок устал и, возможно, даже не выспался.

Смущенно поздоровавшись, я вошла внутрь. Убранство тесной гостиной напомнило выражение «как мамай прошел»: предметов тут прибавилось, а вот порядка — нет. На полу и всех мыслимых и немыслимых поверхностях, типа крышки секретера, стояли чашки и склянки, бутылочки и колбочки. Все сплошь грязные и наполненные разноцветным содержимым.

Парень лежал на кушетке, как и вчера вечером, прикрыв глаза и не подавая признаков жизни. А вот над ним, вращая руками и шепча себе под нос, скорее всего, заклинания, стоял Вилберн. Мужчина сегодня был одет в ту же одежду, что и вчера, и я заподозрила, что он провел с пострадавшим всю ночь.

Косо взглянув на меня, он нахмурился. Я тоже не испытала радости от его присутствия. Он — последний человек, которого я бы хотела видеть сейчас. Но я уже зашла в гостиную, и убегать в панике от одного его грозного вида — было бы

крайне глупо. А мне все-таки здесь еще преподавать…

Бонифаций подтолкнул меня к единственному относительно пустому стулу и вышел в спальню, оставив нас наедине. Я села на самый краешек, с брезгливостью косясь на висевший на спинке стула пиджак — Бонифация или Вилберна, уж не знаю. Но мне показалось, что вещь — грязная, и касаться ее очень не хотелось.

— Зачем пришла? — строго спросил мужчина и опустил руки.

Видимо, сеанс лечения или чего он там делал, закончился.

— Проведать. Узнать, как он себя чувствует.

— Зачем?

Вопрос, произнесенный холодным и равнодушным тоном, меня искренне удивил. Я даже замешкалась, подыскивая слова, дабы находчиво объяснить этому чурбану, что для человека нормально испытывать чувство сострадания к другому.

— Он упал мне под ноги. Думаю, я имею право прийти удостовериться, что с ним всё в порядке.

— Мда? Как видишь, он не в порядке, — буркнул крайне недовольно Вилберн, — Всё, теперь можешь уходить.

Его слова стали последней каплей. Такого беспардонного нахальства я не смогла выдержать: резко встала и уперла руки в боки.