Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
* * *
Видно, Аллаху было угодно отвести в ту ночь отряд городской стражи подальше от улицы, где проживала любительница старинных преданий, готовая уплатить любые деньги за книгу с диковинными историями. Поэтому
Мамед и Саид с целым узлом пакли добрались до ее ворот без особых приключений. Вот только они спотыкались на каждой ступеньке, ибо узкая улица, на которой поселилась их жертва, вела вверх, и они хватались за выбеленные известкой стены домов и заборов, а потом хватались друг за друга, и к той минуте, когда среди многих ворот нашли искомые, были перемазаны в известке с головы до ног.
И Мамед показывал Саиду дорогу без лишних напоминаний со стороны рассказчика, даже с некоторым ехидством, как будто он стал находить некое удовольствие во всей этой затее.
Следом за ними шла Ясмин и призывала на голову своего непутевого хозяина и его совсем ошалевшего ученика многие бедствия.
И таким образом явились эти трое к дому, где хотели устроить ночной переполох, и развязали узел, и достали паклю, и заспорили - кто кому встанет на плечи, чтобы перебросить горящую паклю через забор. Саид и Мамед воззвали даже в пылу склоки к науке аль-джебр, но как ни цитировали они ученые труды, выходило одно: встанет ли маленький Мамед на плечи к высокому Саиду, и встанет ли Саид на плечи к Мамеду, рука стоящего сверху достанет до одного и того же места.
Внесла свою лепту в общую неразбериху и Ясмин - если Саид перемажет грязными туфлями фарджию Мамеда, то это ее не касается, но если Мамед испачкает фарджию ее хозяина Саида, то чисткой придется заниматься ей, Ясмин, а на ней и так лежит вся забота о хозяйстве рассказчика!
Если бы такой длительный галдеж устроили три каких-либо других человека, то они бы и протрезвели малость от собственного шума, и передумали затевать переполох. Но не таков был Саид, чтобы забыть о новом пьяном сумасбродстве, и не таков был Мамед, чтобы быстро протрезветь.
И они решили наконец, что на плечи к Саиду встанет Ясмин, которая выше ростом, чем Мамед, к тому же на ней поверх расшитых кожаных туфель надета вторая пара туфель, из сафьяна, предназначенных для улицы, так что она не испачкает фарджию своего хозяина. А Мамед будет снизу подавать зажженную паклю.
Так и поступили.
И первый, и второй клок пакли полетел через стену во двор, и заполыхал там огонь, и Ясмин добавила еще, но тихо было в доме, никто не выскакивал с визгом, никто не призывал на помощь соседей.
– Крепко спят, чтоб им шайтан приснился!
– проворчал Саид, переступая с ноги на ногу.
– Уж не крикнуть ли нам самим: "Пожар, огонь, спасайте, о правоверные! "? Как ты полагаешь, о Ясмин?
– Если ты еще раз двинешься, то я упаду, и сломаю ногу, и так закричу, что мой голос услышат за городской стеной, о Саид!
– Мне нет дела до твоих ног, о женщина, довольно того, что я столько времени держу их своими руками! Тебе больше не выпадет такого случая, клянусь Аллахом!
– Чем это тебе не угодили мои ноги, о Саид?
– в голосе невольницы было такое возмущение, что Мамед, возившийся с паклей, съежился, зная по опыту когда женщина берет такой тон, то обретают крылья блюда и сковородки, и отправляются в полет башмаки, и нежные, казалось бы, кулачки наливаются оловом и свинцом.
– Чем тебе не угодили твои ноги, о женщина, что ты заставляешь их таскать такой нешуточный вес? Клянусь Аллахом, на месте твоих ног я бы давно отказался тебе служить, и покинул тебя, и...
– Ну так отпусти меня, о Саид, и купи себе на рынке другую невольницу, не обремененную весом, а потом тоскуй весь остаток дней своих о крутых боках, подобных кучам песку, и о бедрах, подобных мраморным столбам, и о заднице, подобной... О Аллах! ..
Случилось то, чего не могло не случиться, - разъяренная Ясмин не удержала равновесия, в страхе присела на корточки и полетела с плеч Саида прямо на Мамеда и развязанный узел с паклей. А поскольку Саид стоял на самом краю ступеньки высотой в половину рабочего локтя, то и он с этой ступеньки сверзился. И все трое оказались у ворот дома, в нескольких шагах от которых затеяли бросание зажженной пакли.
Эти деревянные, покрытые красивой резьбой и открывавшиеся вовнутрь ворота, единственное украшение дома со стороны улицы, в такое время суток должны были быть крепко заперты на засов, и все же Мамед не сказать чтоб влетел, ибо Аллах не дал ему крыльев, а скорее вкатился в них. И тут обнаружилось, что хозяева забыли на сей раз про засов.
– Во имя Аллаха, тихо!
– приказал, поднимаясь, Саид, и голос его был голосом трезвого человека.
– В этом доме стряслась беда. Оставайтесь тут оба, а я пойду погляжу, что там у них случилось. Отпусти мой рукав, о женщина, отпусти, я говорю! Мне ничего не угрожает!
И он сунул руку за пазуху, и вынул, и в руке его блестело лезвие прекрасной, длинной, слегка изогнутой, серой стали джамбии не только из индийской стали, но и отличной индийской работы.
Мамед отшатнулся.
– Оставь этот дом и его обитателей в покое, о Саид!
– воскликнул он. Если с ними случилась беда, и сюда придет городская стража, и найдет тебя в этом доме с джамбией в руке, то бедствия ожидают нас, всех троих, клянусь Аллахом!
– Молчи, о несчастный, и уноси отсюда ноги, - негромко приказал Саид.
– А ты, о Ясмин, отойди к перекрестку и посмотри, не тащит ли сюда шайтан кого-нибудь, кто, наподобие нас, перепутал спьяну день и ночь!
– Если бы мы были сейчас в медине, о Саид, где улицы прямые и дома построены разумно, то имело бы смысл кому-то из нас встать на перекрестке, - возразила Ясмин.
– Но это рабад, и здесь каждый ставил
свой дом так, как хотел и как ему было удобно при его ремесле, и когда я встану на ближайшем перекрестке, то ни вы меня, ни я вас уже не увижу, и если кто-то приблизится к перекрестку, я обнаружу это, когда его нос уткнется в мой изар, а борода упрется в мою грудь!
– Она права, о Саид, - поддержал невольницу Мамед, - и не бежать же ей через весь рабад в медину, чтобы встать на безупречном перекрестке, ибо раньше города возводили по планам, одобренным повелителем правоверных, а теперь улицы возникают как бы сами по себе, без всякого порядка, и это верное свидетельство, что мир движется к упадку... О Саид! ..