Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
– Единственная, с кем она дружила, была подавальщица напитков Наджия, продолжал Саид.
– И Наджия рассказала, что накануне в хаммам пришла богатая вдова с двумя красивыми невольницами, с которыми она обращалась ласково, словно с родными дочерьми, и она велела позвать лучшую банщицу, и Джейран пришла к ней, и вымыла ее, и растерла, и размяла, и вытянула ей все кости и суставы, и охотно с ней беседовала.
– Как ее звали?
– перебил рассказчика Рейхан.
– В том-то и беда, что ее звали Фатима...
Саид замолчал, и надолго.
– А та, что принесла браслеты, назвалась Джейран!
– сказал
– Это займет у тебя целый день, ибо я не стану подходить к стражнику даже за золотой венец повелителя правоверных, да хранит его Аллах и да вернет ему хорошее настроение, - заметил Мамед.
– И Ясмин не станет этого делать, ибо ей как женщине это неприлично.
– Наконец-то хоть один человек сказал тут разумные слова! воскликнула Ясмин.
– Потише, потише, о Рейхан, о Мамед, о Ясмин, - проворчал неожиданно хмурый и притихший Саид.
– Во-первых, если это опытные воры и похитители, то они могут разделить свой караван на несколько отрядов, выйти через разные ворота и потом соединиться. А во-вторых...
Но что могло произойти во-вторых, он так и не сказал.
– Однако если мы не расспросим стражников, мы тем более ничего не узнаем, о рассказчик!
– Рейхан уже был готов вскочить в седло, и мчаться, и догонять, и налетать, и отнимать, и блистать мужеством в споре белых мечей и серых копий.
– Послушайте меня, о правоверные, - вмешался Мамед.
– Вы в этом городе люди пришлые, а я в нем родился и вырос. Когда я написал первую касыду, которая удостоилась внимания повелителя правоверных, этот рабад еще не был построен, здесь простирались поля и стояли одинокие загородные усадьбы. А медина, которую теперь пренебрежительно называют старым городом и смеются над ее запустением, строилась по определенному плану. Улицы в ней прямые и пересекаются под строгим углом, а две ее главные улицы проложены крест-накрест и за городской стеной они переходят в дороги. Но это только кажется, что из города ведут четыре большие дороги, на самом деле их три, потому что та, которая ведет на север, упирается в реку, и делает вместе с ней поворот, и сливается с той, которая ведет на восток. И лишь потом эти три дороги разветвляются. Так что если каждый из нас поедет по одной дороге, и будет расспрашивать содержателей караван-сараев, то рано или поздно мы найдем место, где воры вновь соединились и откуда они поехали вместе. А если мы выедем сейчас все вместе из ворот рабада, то будем обречены ехать по одной-единственной дороге, пока у нее случится разветвление, а это будет нескоро, Аллах мне свидетель.
– Если госпожу украли те, кого я подозреваю, они повезут ее на восток, сказал Рейхан.
– Поэтому растолкуй мне, о почтенный Мамед, какая из дорог восточная, и я поеду по ней, и нагоню этих проклятых, и отниму у них госпожу и ребенка!
– А если госпожу похитили те, кого подозреваю я, то они могут повезти ее на запад, - возразил Саид.
– Ибо она, как я понимаю, и была привезена в наши края с запада. Но непонятно тогда, зачем бы этим людям одурманивать госпожу банджем...
–
И они еще потолковали, и Рейхан пошел за погонщиками мулов и верблюдов, а для Ясмин он привел пегого мула-иноходца, чтобы ей были легки тяготы пути. И погонщики привели прекрасных верблюдов, из тех, что могут состязаться на бегах, и они рождаются, когда двугорбый самец-верблюд с востока покрывает одногорбую верблюдицу пустыни. Рейхан предложил этих верблюдов Саиду и Мамеду, а для себя он имел коня, и он был вороной, точно темная ночь, и подобный благородному Абджару, коню великого Антара.
На этих животных, которые состязались в быстроте с ветром, они выехали из ворот медины, и поехали по трем дорогам, и расспросили содержателей караван-сараев, и оказалось, что никто из них не видел каравана, сопровождаемого десятью невольниками, который возглавляла бы почтенная женщина из купеческих вдов.
* * *
– Еще немного - и домом нашим станет дорога, и мы поселимся на ней, и возьмем здесь себе жен, и родим детей, и дадим им в наследство отрезок дороги и наше ремесло, а ремесло наше будет в том, что мы станем собирать верблюжий навоз и продавать его желающим развести костер! .. ворчал Мамед, подходя к огню, и подмышкой у него была немалая лепеха сухого навоза, который прекрасно горит и дает тепло.
– Еще немного - и мне нечего будет положить на скатерть, о почтенный Мамед, - отозвалась Ясмин, хозяйничая у костра.
– И мы можем только видеть сны о жареных курочках, начиненных размолотым мясом, о рыбных кушаньях на лепешках из плотного теста и о жирном жарком, которое обмакивают в разбавленный уксус... Скоро для нас, как для бедуинов, наилучшим лакомством станет масло с пахтаньем, которое добавляют к ячменной каше, клянусь Аллахом!
– Похоже, что мы собираем колючки вместо фиников...
– Ты и тут прав, о почтенный Мамед...
– Не ворчи, о женщина, не мешай мужчинам думать, - одернул ее Саид. Ты видишь сам, о Рейхан, мы промчались подобно песчаной буре по трем дорогам, и расспросили людей, и ответ был один - а вернее сказать, никакого ответа.
– Мне приходит на ум одно, о Саид, - госпожу увезли на север, в горы, хмуро отвечал Рейхан.
– И я в толк не могу взять, кому она понадобилась в диких горах, где нет ни городов, ни селений. Но тем не менее я поеду теперь на север, и этот ужин станет нашим прощальным ужином, потому что я не могу таскать вас за собой до Страшного суда по ущельям и бездорожью. Вы и так достаточно сделали для меня, о Саид, о Мамед, и ты, о Ясмин.
Ясмин резко повернулась к нему.
– Молчи, о женщина!
– предупреждая взрыв красноречия, воскликнул Саид. И ты ни слова не говори, о Мамед. Рейхан прав - нам не по плечу тяготы этого пути. И животы наши уже устали от ячменных лепешек. Мы вернемся в город, и, пока Рейхан странствует в горах, позаботимся о старухе и невольницах, которые там остались. А может статься, что Аллах поможет нам, и мы в городе узнаем нечто такое, что поможет Рейхану в его поисках.
– Не скажет ли Рейхан, что мы слишком быстро отступились, о Саид? поинтересовался Мамед.