Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
А монастырь был построен в давние времена как раз в начале ущелья, на крутом горном откосе, его каменные стены уступами поднимались вверх и поблизости не было никакого жилья. Но в противоположном склоне ущелья были выбиты маленькие пещеры, которые служили кельями тем монахам, что предпочитали отшельничество. Теперь, когда мы воевали с франками, эти кельи, очевидно, пустовали, и их обитатели скрывались в монастыре, и мы заговорили об этом, и повеселились над отшельниками, которые нынче вынуждены терпеть общество себе подобных.
И мы ехали, пока не оказались в роще на берегу неширокой реки, и вдруг услышали с другого берега и громкий шум, и нежный, звонкий смех, пленяющий сердца мужей. Но те слова, что доносились до нас, были нам непонятны.
– Это жены и дочери франков, о Джабир, - сказал мне Ади.
– Видимо, они плохо переносят дневной жар и стараются проспать самое тяжелое время в палатках, покрытых мокрым войлоком, а ночью выходят на прогулку. Ты видел когда-нибудь христианских женщин?
– Хотя они и ходят без изаров, с открытыми лицами, но я ни одной из них не видел, если не считать старой невольницы моей матери, о Ади, а по ней судить трудно!
– со смехом отвечал я.
– Но, говорят, они сильно отличаются от тех гречанок и армянок, которых мы с тобой знаем. Давай сойдем с коней, и подкрадемся поближе, и посмотрим, чем это они там занимаются! А если хочешь, мы можем налететь на них, и похитить одну или двух, и лучшей добычи мы в эту лунную ночь не найдем, клянусь Аллахом!
И мы сошли с коней, и привязали их, и по берегу подкрались совсем близко, и вот что мы увидели.
На том берегу горел костер, а рядом с ним десять или более девушек образовали круг. И те, которых мы могли разглядеть, стояли, повернувшись к нам спинами, так что мы видели их распущенные волосы, и плечи, и бедра. А поверх распущенных волос на них были легкие покрывала и зубчатые венцы. Девушки эти шумели, как и полагается девушкам, оказавшимся без надзора старших. И вдруг все они дружно взвизгнули, и расступились, и мы увидели, как одна, высокая ростом и со светлыми волосами, вылетает из круга и падает на траву. Не успели мы удивиться, как она поднялась на ноги, и скрылась среди подруг, и круг сомкнулся.
– Успел ли ты разглядеть ее, о Джабир?
– спросил меня Ади.
– Этот проклятый костер светит так, что мы видим лишь очертания да тени! Годится ли она, чтобы стать добычей?
– Мне кажется, она хороша собой, о Ади, - сказал я, - но только давай сравним ее с другими. Может статься, она среди них - наилучшая, а может статься - и наихудшая!
– Не перебраться ли нам на тот берег?
– предложил он.
– А если в темноте затаились их невольники с лошадьми и оружием? спросил я его, ибо из нас двоих я был осторожнее. И мы остались на прежнем месте, только прошли несколько шагов, чтобы лучше разглядеть девушек.
Тут они опять закричали, опять расступились, и другая девушка выпала из середины круга. Сама встать она не смогла, ей помогли, и мы как следует разглядели и упавшую, и помогавших. И на месте франков я держал бы этих девушек дома, а не возил их по разным странам, показывая всем, кого Аллах наделил зрением, потому что мало чести землям, которые производят таких некрасивых и неуклюжих женщин. У той, что упала, были длинное лицо, и подбородок, подобный каменному надгробию, и широкая спина, и плоский зад, так что если бы не волосы, прямые и растрепавшиеся, она во всем была бы подобна мужчине.
– Что там у них происходи, о Джабир?
– удивился Ади.
– Ради Аллаха, уж не борьбой ли они занимаются?
Но я и сам не мог понять, в чем дело.
Оба мы еще могли допустить, что франки учат своих дочерей ездить на конях и владеть клинками, хотя мечи у них тяжелые, но какому безумцу пришло бы в голову воспитывать из девушек борцов, наподобие тех, что вступают в схватки на базарах, а потом ходят по кругу, собирая деньги?
– Клянусь Аллахом, я догадался!
– негромко воскликнул Ади.
– Эти развратницы знают, что они нехороши собой, и боятся, что, когда их возьмут в харимы, красивые невольницы станут их соперницами, и они будут сражаться за благосклонность мужей! Вот они и учатся ставить подножки!
– У этих нечестивых нет харимов, о Ади, - сказал я.
– Каждый из них берет одну жену, и вера запрещает им брать в дом других жен, даже если они могут их прокормить.
– Тогда мне понятно, почему они ходят с открытыми лицами, - сообщил Ади.
– Если у каждого мужчины только одна жена, то для всех женщин не хватает мужей, и они вынуждены привлекать внимание мужчин всеми средствами. И там, где наши женщины всего лишь на ходу бьют ногой об ногу, чтобы звенели браслеты и мы оборачивались на звон, там эти распутницы обнажают лица.
Это вывод мне понравился, и я привел слова из Корана, в которых женщинам предписывается скромность, и Ади привел другие изречения пророка, и эта беседа была мне вдвойне приятна, потому что Ади, казалось, развеселился и забыл о своих печалях и беспокойствах.
Тут возле костра опять раздался крик, и девушки расступились, и мы увидели, что две из них действительно борются. И одна была с длинными светлыми косами, с обнаженными руками, плечистая, как мужчина, а другую мы из-за нее не видели, пока плечистая не сделала ошибочного движения, и другая не подставила ей подножку, и не повалила ее, и не встала над ней на одно колено, придерживая ее вывернутую руку двумя руками, так что лицо поверженной девушки прижалось к траве.
– Клянусь Аллахом! ..
– воскликнул тут Ади, но больше ни слова произнести не смог.
Ибо девушка-победительница была прекраснее всех женщин, кого мы оба когда-либо в жизни встречали.
Сказать, что она подобна луне в ее полноте, и совершенна по существу и по свойствам, и подобна драгоценнейшей жемчужине, или сбежавшей из рая гурии, значит употребить понапрасну слова. Аллах не создал другого лица столь победоносной красоты! И она вскинула голову, и длинные волосы, черные и вьющиеся, окутали ее плащом, и когда она стояла, преклонив колено, они касались земли и лежали на траве. А потом она отпустила поверженную, и быстро встала, и мы увидели ее всю - невысокую ростом, в зеленом платье с глубоким вырезом, которое по бедрам стягивал драгоценный пояс, так что и грудь ее, и талия, и бедра обрисовались, словно ее облили водой, и вода струилась, и пенилась у ног.
И она была безупречна!
Девушка обратилась к подругам, и что-то сказала, но одни отвернулись от нее, а другие покачали головами, и опять поднялся шум. Мы догадались, что она ищет себе поединщицу, но никто не хочет вступать с ней в схватку, и поняли, что она и прежде была победительницей.
– Я отдал бы аль-Яхмума, чтобы вступить с этой девушкой в схватку! воскликнул Ади.
– Тише, о Ади, не то нас услышат!
– предостерег я.
– А что до схватки мы можем выждать подходящую минуту, и налететь, и похитить эту девушку. Но если Аллах к нам благосклонен, он не позволит нам совершить такую глупость. Ведь эта девушка - из благородных, разве ты не видишь, что она привыкла приказывать, а прочие - подчиняться? Это не простая невольница, ради которой среди ночи не станут садиться в седло. А мы забрались сюда тайно, и франкам вовсе ни к чему знать, что всадники правоверных находятся на расстоянии не более двух фарсангов от монастыря. Неужели ты хочешь, чтобы за нами погнались и налетели на наш лагерь? Ведь с нами не так уж много всадников, о Ади, и они утомлены после трехдневной скачки, и франки могут застать их врасплох.