Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
– О Джабир, как это ты позабыл, что Ади - из благородных арабов, и если бы свахи нашли для него женщину, которая раньше принадлежала другому, он бы не принял такую невесту!
– сказала она.
– Не надо во имя искупления вины лишаться гордости, о Джабир, иначе гордость жестоко за себя отомстит. Если я соглашусь стать женой Ади, он потом поймет, что этот брак для него унижение, и не простит мне этого унижения, и неизвестно, что между нами случится!
Я согласился с ней, и пошел к Ади, и передал ее слова. Но он повторил свою просьбу, и я вернулся, и снова выслушал отказ, но доводы Абризы на сей раз были более обширны. И я ходил взад и вперед, так что невольники, стоявшие и сидевшие у входа в палатку Абризы, стали пересмеиваться, а в голове у меня совсем помутилось от речей, которые я передавал от Ади к Абризе и от Абризы к Ади.
Наконец нам стало ясно, что ни за Ади, ни за кого другого Абриза выходить замуж не хочет. И это происходит из ее гордости, так как она предвидит упреки будущего мужа, а вовсе не потому, что она хочет пощадить гордость Ади. Так поняли мы ее отказ. А может, ей не хотелось иметь мужа, черного лицом, и упрекать ее в этом было нелепо.
– О Джабир!
– сказал мне тогда Ади.
– О мой брат! Я нарушил клятву, но мы с тобой связаны обетом братства и дружбы, и вот настал час тебе сделать то, что должен был бы сделать во искупление своего греха я.
– На голове и на глазах!
– отвечал я ему.
– Все, чего ты потребуешь, я сделаю беспрекословно, если только это поможет в беде.
– Ты оставишь войско, и возьмешь Абризу, и повезешь ее в безопасное место, и вы поселитесь в небольшом городе, и пусть она там родит ребенка, сказал Ади.
– И ты ради меня откажешься на это время от воинских подвигов, и будешь охранять Абризу так, как должен был бы ее охранять я, потому что мне она доверилась! И пусть знает, что я отдаю ей лучшее, что у меня есть, - друга, который дороже брата, клянусь Аллахом!
Разумеется, мало радости льву пустыни и гор в том, чтобы охранять изнеженную газель. Но я понял, что хотел сказать этим Ади, да хранит его Аллах. Он пожелал, чтобы я разделил с ним груз неисполненной клятвы, - и в этом было величайшее доверие, какого только я мог от него пожелать.
И я оделся в одежду черного раба, и взял Абризу, которая так и не пожелала встретиться с Ади, и невольников, и верблюдов, и одну старуху, чьи близкие погибли от мечей франков, так что у нее никого не осталось. И мы отправились в поисках безопасного места, и нашли этот город, и сняли здесь дом сперва на год, а потом и на другой год. Здесь Абриза прожила, пока не исполнились ее месяцы, и тогда она села на седалище родов - а во время беременности она была праведна и хорошо соблюдала христианское благочестие, и молила Всевышнего, чтобы он наделил ее здоровым ребенком и облегчил ей роды, и Аллах принял ее молитву. Но о том, что она христианка, никто из соседей не знал.
И все мы со страхом ожидали часа родов, потому что Абриза сперва не хотела этого ребенка и говорила о нем дурно. И все же, увидев сына, она обрадовалась, и стала его растить, и, казалось нам, ни о чем больше не беспокоилась.
А мой брат Ади прислал нам несколько посланий с темным смыслом, после чего от него не было ни письма, ни гонца, ни иного известия. И мы жили в мире и согласии до того дня, когда Абриза, пойдя в хаммам, остановилась послушать тебя, о почтенный Мамед, и услышала нечто, взволновавшее ее, и пожелала купить твою книгу, о Саид.
А я, живя мирной жизнью горожан, разленился и утратил тот нюх к опасности, которым всегда отличался. И я раскаялся, когда от раскаяния уже не было пользы, и остался в пустом доме, как бедуин, рыдающий у покинутого становища, откуда увезли его возлюбленную. Впрочем, я не верю, что бедуины в те времена так красноречиво рыдали, их жалобы похожи на бейты опытных поэтов, а Аллах лучше знает.
Вот какова моя история, о Саид, о Мамед, и ты, о Ясмин. Я не оправдал доверия моего брата и позволил похитить Абризу и ее ребенка. И я не знаю, где теперь Ади, чтобы известить его о несчастье.
– Где бы Ади ни находился, он вряд ли сможет нам помочь, рассудительно сказал Саид.
– Не хочешь ли ты, чтобы он бросил войско, и сел на коня, и прискакал сюда, чтобы вместе с нами слоняться по дорогам и грызть ячменные лепешки? Нет, нам незачем сейчас искать твоего брата, о Джабир, а найти нужно совсем другого человека. Скажи, куда отправился тот евнух, который тайно вывел Абризу из дворца?
– Ради Аллаха, зачем тебе этот жирный евнух?
– изумился Джабир.
– Уж не хочешь ли ты нанять его, чтобы он охранял Ясмин?
– Я открою тебе страшную тайну, о Джабир, - отвечал Саид.
– Дело в том, что я сам состою под ее охраной и защитой! Не прошло и десяти дней, как она мужественно отогнала от меня пьяного банщика, который шел за мной следом до самого жилища и грозил Страшным судом, если я немедленно не доскажу ему историю о том, как Харун ар-Рашид возлежал на ложе с тремя невольницами, и что из этого вышло.
– А что это за история?
– невольно улыбнувшись, спросил Джабир.
– Рассказывают, о Джабир, что однажды ночью повелитель правоверных Харун ар-Рашид лежал с тремя невольницами, и две были из Мекки и Медины, получившие замечательное образование, а третья была из жительниц Ирака и до той поры славилась лишь своей красотой. И та невольница, что из Мекки, растирала ему руки, а невольница из Медины растирала ему ноги и протянула руку к его товару. Невольница из Мекки, увидев это, оттолкнула ее и сама вознамерилась прикоснуться, а мединка сказала ей: "Разве ты не знаешь, что пророк, да благословит его Аллах, сказал - кто оживит землю мертвую, тому она принадлежит! " Невольница из Мекки возразила ей, говоря: "Неужели тебе не рассказывали, что пророк, да приветствует его Аллах, говорил дичь принадлежит тому, кто ее поймал, а не тому, кто ее поднял! " А иракская красавица... Однако, уже темнеет, о Джабир. Мы увлеклись приятной беседой, а ведь и тебе, и нам предстоит длительный путь. Нам нужно добраться до караван-сарая, а тебе...
– Постой, о рассказчик, ты не сказал, что совершила иранская невольница!
– возмутился Джабир.
– Мало ли что совершают женщины? Разве красивая невольница - святой подвижник, чтобы рассказывать на дорогах о ее деяниях?
– ворчливо осведомился Саид.
– Я не отпущу тебя, пока не узнаю, чем закончилась эта история! воскликнул Джабир.
– Вот точно такие же слова и произнес тот пьяный банщик! Так на чем же я остановился, о правоверные?
– На том, что мединка и мекканка к месту и кстати привели слова пророка Мухаммеда, а невольница из Ирака...
– Невольница из Ирака... Что же она такого совершила? Ради Аллаха, не торопи меня, о Джабир, мысли мои разбежались, я знаю множество историй о невольницах и их повелителях, и знал бы ты, как трудно вспомнить, что натворила именно эта красавица!
Саид запустил руку под тюрбан и почесал в голове. Джабир, сидевший перед ним, подался вперед, глядя прямо в губы рассказчику.
– Вспомнил, клянусь Аллахом, вспомнил!
– обрадовался Саид.
– Эта баловница оттолкнула и мединку, и мекканку, протянула руку к наилучшему достоянию повелителя правоверных и воскликнула: "Это будет мое, пока не окончится ваш спор! "