Шайтан-звезда (Книга вторая)
Шрифт:
И гулю сделалось стыдно!
Он не думал, что когда-либо в предсмертный миг ощутит стыд перед далекой женщиной. Однако это свершилось – и именно стыд заставил его разомкнуть веки и принять в себя жар и пламя огромных глаз Грохочущего Грома.
А за стеной пламени были прохлада и пустота…
Отбежав довольно далеко от ифрита Грохочущего Грома, Маймун ибн Дамдам остановился и чуть повернул голову, готовый немедленно удирать прочь, ибо помочь Хайсагуру он уже не мог.
Одна мысль владела им – отыскать в пустыне заброшенный колодец, где могла
Ифрит, как ни странно, продолжал сидеть на корточках, не откусывая голову гулю и глядя на него как бы с недоумением. Гуль же в его руках выглядел потерявшим сознание, как если бы его душа от страха перед пастью ифрита улетела…
Терпение было не в привычках как у аль-Яхмума, так и у Маймуна ибн Дамдама. Не в силах долго и неподвижно стоять на одном месте, вглядываясь в странную фигуру ифрита, он ударил оземь копытом. Ифрит поднял голову.
Затем произошло самое удивительное – он осторожно положил на камни тело гуля, и не как попало, а старательно устроив его со всеми возможными удобствами.
Это могло означать лишь одно!
Одновременно веря и не веря такой неожиданной удаче, джинн испустил вопль восторга, который человеку постороннему показался бы пронзительным ржанием коня.
– Беги скорее сюда, о друг Аллаха! – услышал он приглушенный, но все еще устрашающий голос. – Клянусь небом, обладателем путей звездных, я думал, что сгорю заживо! Только не подходи близко! Мои ноги теперь такой величины, что я могу раздавить дом, не заметив этого.
– О Хайсагур! – радостно отвечал на это джинн. – То, что ты совершил – изумительно и достойно того, чтобы быть записанным иглами в уголках глаз в назидание поуча…
– Знаю, знаю, – торопливо перебил его Хайсагур. – Ради Аллаха, помолчи немного. У этих проклятых ифритов память устроена вовсе не так, как у людей. Я хочу понять, каким образом они заставляют свое тело летать, и каково устройство их глаз, и откуда берется пламя, и в чем причина его цвета…
– Пойми прежде всего, как ифриты сжимаются и уплотняются до человеческого роста, – посоветовал джинн любознательному гулю. – Я знаю, что они проделывают это, как и мы. И еще попробуй узнать, помнит ли он хоть что-либо о Гурабе Ятрибском.
– Разрази меня Аллах в печень и в селезенку!.. – огорченно пробормотал Хайсагур. – Когда еще мне так повезет и я вселюсь в тело ифрита? Конечно же, ты прав, и я должен прежде всего подумать о Гурабе Ятрибском… Но неужели все эти прекрасные тайны так и останутся непознанными?
Он сел на камни рядом со своей подлинной плотью, а Маймун ибн Дамдам подошел к нему и, встав между его ног, снизу вверх уставился с надеждой в огромное круглое лицо. Вдруг он опять пронзительно заржал.
– Горе тебе, ты сбил меня с пути размышлений! – рассердился гуль. – Что тебя так насмешило?
– Прости, о благородный гуль… – голос в голове у ифрита, временно ставшей головой Хайсагура, задыхался от хохота. – То, что оставил тебе отец… Твой айр…
– Что смешного увидел ты в моем айре? – удивился Хайсагур, но, наклонив голову,
Он бормотал что-то уж вовсе непотребное о женщинах из рода ифритов, которые должны преследовать обладателя такого достоинства, срывая на лету изары и визжа от восторга, и красноречиво описывал фарджи, соответствующие столь внушительным айрам, и выдвигал предположения о том, сколько всевозможного имущества могло бы поместиться в этих умопомрачительных фарджах…
– Ради Аллаха, угомонишься ли ты наконец? – рассердился гуль, который не любил этих разговоров по причине длительного воздержания. – Если ты хочешь, чтобы я нашел нить, ведущую к Гурабу Ятрибскому, сделай милость, помолчи! Память этого ифрита похожа на кучу военной добычи посреди лагеря, где все перемешалось и вымазано грязью!
Задача Хайсагура усложнялась тем, что сам он никогда не видел этого загадочного мудреца и для того, чтобы выловить его из глубин памяти Грохочущего Грома, должен был призвать на помощь те клочки воспоминаний Сабита ибн Хатема, которые успел присвоить при кратковременных и произведенных, если вдуматься, ради баловства вторжениях в его тело.
И это никак не удавалось гулю.
Маймун ибн Дамдам успокоился наконец и, склонив голову, наблюдал за мучениями Хайсагура.
– О благородный гуль, – осторожно сказал он. – Если позволишь, я дам тебе совет. Мы, джинны, обладаем удивительным обонянием. Скорее всего, и ифриты тоже. Я не уловил ничего, что говорило бы о его хозяине, в виде и запахе бронзового пенала. Но это могло случиться и потому, что я совершенно не знал Гураба Ятрибского и не запомнил его в те мгновения, когда мои родственники принесли меня к нему, связанного и скрученного, изрыгающего проклятия, чтобы он упрятал меня в кувшин. А Грохочущий Гром непременно должен знать этого мага! Возьми в руки пенал и кольцо, может быть, они что-то скажут тебе!
Удивленный столь уважительным обращением, Хайсагур покосился на коня, однако ни в голосе джинна, ни в выражении конской морды не обнаружил подвоха. Очевидно, причина была в новых размерах гуля, которые произвели впечатление даже на привычного к таким вещам джинна.
– А где они, этот пенал и это кольцо, о Маймун ибн Дамдам? – спросил он. – Кольцо я, скорее всего, выронил, когда этот нечестивый мерзавец схватил меня и поднял под самые облака! А пенал остался лежать там, где мы вынули из него кольцо. Клянусь Аллахом, я не могу узнать того места!
– Это случается, когда долго пребываешь, к примеру, в человеческом виде и опять возвращаешься в образ джинна, – утешил его Маймун ибн Дамдам. – Погоди, сейчас я отыщу их…
Но найти кольцо и пенал было просто, сложнее оказалось уложить их на ладонь ифрита, потому что сам он своими толстенными пальцами не мог подобрать с земли даже пенала, а с кольцом немало пришлось повозиться джинну – причем он смертельно боялся ненароком проглотить это медное кольцо, пока брал его своими бархатистыми губами.